штамп москательного магазина. Напечатано на машинке.

«Весьма удивлен, что Вы не позаботились собрать более полные сведения о съемщиках, которые... И прошу Вас приложить все старания, чтобы...»

И этот человек тоже не нуждался в десяти тысячах франков...

— Ты не забыл про микстуру, Пьер? Знаешь, ты вчера принес мне книгу, которую я уже читала. Тебе придется...

— Тр-р-р!

Рокот, похожий на гудение самолета. Еле слышный скрип тормозов. И — тишина, словно вздох облегчения.

Машина здесь. Огромная, великолепная машина голландцев. Они показались Шеншолю еще красивее, здоровее и ослепительнее, чем накануне. Верх автомобиля был поднят. Три девочки, напоминавшие бутоны, сидели на передних местах. Рядом с шофером — две бонны в синих форменных платьях.

— Вы приготовили договор?

— Нет... Я не думал, что вы приедете так рано. Я...

Еще более угрюмый и нелюдимый, чем всегда. Нарочно. И чем сильнее чувствовал он нетерпение голландцев, тем дольше возился с перепиской договора о найме в трех экземплярах, подсчитывал стоимость гербовых марок, отыскивал их в столе, читал вслух инвентарную опись...

— Должен предупредить, что, если даже вы берете на себя приведение виллы в порядок, стоимость уборки по договору не входит в оплату найма. Кроме того, вам придется внести дополнительно залог в размере пяти тысяч франков на случай непредвиденного ущерба...— Ничего не поделаешь, таким уж он уродился! — Чек попрошу вас выписать на мое имя. Так... Тридцать... и пять тысяч гарантийных... И еще пять тысяч за уборку. Плюс десять тысяч комиссионных...

Девочки смотрели во все глаза на бурлящую жизнь порта. Мать с нетерпением следила через витрину за тем, что происходило в конторе.

— Вот ключи. Если хотите, чтобы я сопровождал вас... Но предупреждаю, что у меня только велосипед...

— Что ты делаешь, Пьер?

— Ничего.

Занавеска из металлических бус отделяла контору от каморки г-жи Шеншоль.

— Они заплатили?

— Да,— бросил он почти злобно.

Что он делал? Искал последний, римский адрес этого венгра, которого, разумеется, не было в Риме, раз в шкафу...

— Ты собираешься делать мне массаж?

— Сейчас.

Ага, вот! Отель «Эксцельсиор».

Да, теперь-то уж совершенно ясно, что не г-н Сариш написал ему тогда из Рима. Секретарь? Возможно... А жена г-на Сариша стояла рядом, черт возьми!

«Сударыня!

Я осмеливаюсь писать Вам, чтобы сообщить о том, что после Вашего...»

Шеншоль заколебался между словами «поспешного» и «неожиданного», а потом оставил и то, и другое:

«...поспешного и неожиданного отъезда я произвел, согласно распоряжению владельца виллы и инструкции агентств по сдаче внаем помещений, полную инвентаризацию здания и...»

— Пьер!

Какая-то обшарпанная парочка усердно изучала его объявления. Эти люди, может быть, отнимут у него целый день только для того, чтобы сиять за бесценок одну комнату, где им разрешат стирать и готовить. Резким движением Шеншоль опустил штору перед самым их носом.

«...и при составлении описи помещений оказалось, что ввиду особого ущерба (о чем Вы, конечно, помните!) Вы остались должны мне в качестве возмещения за убытки и процентов сумму в...»

Ну-с, какую же сумму?

— Да замолчи ты, бога ради! — рявкнул он на жену — Я работаю, не понимаешь, что ли?

— А что ты делаешь?

— О, ч-черт!

«...сумму в тридцать тысяч франков, каковую прошу Вас перевести мне возможно скорее. В противном случае я буду вынужден...»

Вынужден — что?

«...передать следственным органам это дело, которое, я уверен, является просто недоразумением...»

— Ты куда?

— Получить по чеку. Никогда ведь не знаешь...

— Закрой как следует дверь. А то в прошлый раз ты забыл и...

Шеншоль получил по чеку. И отправил письмо, предварительно

еще раз проверив адрес и надписав в последнюю минуту на конверте: «С пересылкой адресату».

Вернувшись домой, он собрался было посмаковать стаканчик аперитива, но вдруг почувствовал резкий укол в области печени.

— Не позже, чем через неделю...

Он спрятал десять тысяч франков «излишка» в папку с надписью «Спорные дела».

— Пьер!

— Не могу.

— Да чем ты там занят?

— Работаю.

Он и впрямь работал. Набрасывал черновик письма на случай, если г-жа Сариш ответит и вышлет ему тридцать тысяч франков. А тогда...

«Я в отчаянии, что приходится снова беспокоить Вас. Но Вы, конечно, понимаете, что дело, в котором мы оба заинтересованы, не может не сопровождаться большими затратами...»

...Полгода спустя умерла г-жа Шеншоль. Умерла она одна, в темной комнате, когда он был занят составлением нового плана...

В «Спорных делах» уже лежало сто тысяч франков. Г-жа Сариш с любовником, во всяком случае с секретарем покойного мужа, находилась в Каире.

«Дорогая сударыня и клиентка!

В силу непредвиденных обстоятельств я поставлен в очень щекотливое положение и, к величайшему моему сожалению, вынужден...»

Теперь Шеншоль обращал так мало внимания на сына, что даже не знал, когда он приходит домой, да и возвращается ли вообще на ночь. Никогда он не давал юноше денег, или давал ничтожную сумму — пять франков в неделю. И пил кофе в бистро, чтобы сэкономить на древесном угле.

Нет, никогда не удастся ему получить с этой женщины ее долг сполна. Изо дня в день Шеншоль только и делал, что писал, писал, писал...

«...Умоляю Вас, поставьте себя на место бедного человека, который...»

Сто двадцать... Сто пятьдесят тысяч франков в «Спорных делах»... Но разве кто-нибудь мог сказать Шеншолю, что ЭТО стоит именно столько и что он не продешевил?

Перевод В. Гинзбургаи В. Финникова