у Ондры задрожал.
Зато Власта гордо выпрямилась. Она подошла к Ондре твердым, капитанским шагом и уверенно хлопнула его по плечу:
— Ну, дружище, а у нас дисциплина жесткая.
Заметив рядом Эмиля, она великодушно похлопала и его по плечу:
— Знаешь, ты неплохой парень.
Эмиль вытаращил на нее глаза:
— Что? Как? А ну повтори!
Но, прежде чем она удовлетворила эту просьбу, сбоку подскочил Румик и тоже опустил свою руку на плечо Эмиля.
— Кику!.. Кику! — заикаясь, проговорил он, напомнив этим возгласом «африканскую» историю. — Ты теперь Кикурав, или Замечательный человек!
[12]
Магда улыбнулась.
— Только чья? Теперь ты знаешь?
Он кивнул головой и снова ответил:
[13]
5. Победа
И вот уже вещи путешественников погружены на подводу, которая час назад увезла спасенные мешки. Эти подводы прислал кооператив, чтобы доставить вещи к автобусу. Было решено, что лодки останутся у мельницы под присмотром заведующего, пока ребята не пришлют за ними из Праги машину. В крайнем случае они сюда сами вернутся, когда вода спадет. Им так обещал Рацек, и Магда его поддержала. При этом она с улыбкой посмотрела на Рацека и, когда он меньше всего этого ожидал, прошептала ему на ухо: — Как же? Ведь никогда, никогда… Он трагически кивнул головой, хотя в его глазах заиграли лукавые искорки. — Увы! Виноват Ондра, — проговорил он мрачным голосом. — Никогда, никогда… порознь! А всегда только вместе! Они простились с рекой. Река глухо зашумела в ответ, и ее голос еще долго провожал их: «Нет, не прощайте! До свидания!» Вот осталась позади мельница, лишь три белые козы прыгали за ними следом. Особенно настойчивой оказалась одна коза, она шла за Ондрой, — по-видимому, никак не могла забыть «оленьего прыжка». Подвода со скрипом взобралась на крутой холм, сзади шагали путешественники. Сначала они шли дружно, потом разбрелись, растянулись, образовав несколько групп. В первой, самой почетной, группе шел Ондра бок о бок с Эмилем, а с ними Власта, Ивана, Даша и Виктор. Они слушали рассказ Эмиля о том, как Франта-Мышка тайком научил его лазить на деревья, как ему пришлось для этого стиснуть зубы и подавить в себе страх. Эмиль рассказал и о своих злоключениях в пещере. Но Ондра предложил лучше не вспоминать о пещере, а говорить только о дереве… Еще Ондра добавил, что раз Эмиль такой мужественный и сметливый, то он берется его научить превосходной борьбе в вольном стиле, если тот, разумеется, желает… Конечно, Эмиль захотел быть борцом. Тут вмешался Виктор и сказал, что он тоже хотел бы изучить этот мировой спортивный стиль, если в нем не допускаются всякие там кусания противника за ноги. Бр-р-р! И он взглянул при этом на ноги Ондры, облепленные толстой коркой глины. Сзади шагали Франта-Мышка и три бесстрашных капитана: Аква, Карлик и Зика. Шли они молча, пока вдруг Карлик, ни с того ни с сего вздернул свой решительный подбородок и принялся рассуждать о настоящих мужчинах, которых можно всегда отличить по боевому задору и умению признавать ошибки. Еще он говорил о том, что настоящие мужчины не падают духом и поэтому всегда ведут за собой других. Франта-Мышка кивал головой: «Верно, верно. Только тех, кто смел и решителен, может быть, гораздо больше, чем он думает…» А за ними слышался голос Румика, горячо объяснявшего Зузке и Стракошу, что Власта не открыла Америку, предложив пересадить Ондру к девчонкам. Что вы! Это же обычная вещь! Орлеанская дева тоже сидела на лошади рядом с мужчинами… Правда, с Ондрой получилось немного наоборот, но это абсолютно неважно. Стракош подтвердил что действительно, это неважно, Ондра может быть хорошим Орлеанским парнем… Потом их догнал Патичка. Под мышкой у него торчал какой-то сверток, и все решили, что он несет гостинцы, которые получил на мельнице за спасение мешков. Ну как же! Сущий ангел. Но вот и река осталась позади. Ее голос становился все глуше и глуше, пока наконец не стал слышен только двоим: Рацеку и Магде. Они шли позади всех и молчали. Но в голове у них проносились мысли, одинаковые, как две капли воды. Поход так неожиданно оборвался. Очень жаль… Рацек бросил взгляд вперед, на группу ребят, идущих за подводой, и просвистел короткую, но выразительную песенку.[12]
Магда улыбнулась.
— Только чья? Теперь ты знаешь?
Он кивнул головой и снова ответил:
[13]