Сергей Курлов Рассвет

Глава 1. Закат

Яркое солнце спускалось с небес, а Андрей наблюдал, как серые облака превращаются в огромного пластилинового дракона. Плюшевого и совершенно беспомощного дракона. Свежий ветер подул в лицо, пришлось прикрыть порозовевшие щёки синим шарфом в полосочку. Уютный шарф подарила Андрею бабушка, мудрая женщина с зелёными глазами и короткой стрижкой. Нет, она не сшила его сама, потому что не любила это дело, а купила и подарила любимому внуку когда-то давно, больше года назад.

Сумерки походили на страшный сон. Андрей ещё никогда не видел ночи — в Белой Норде ночь наступала раз в двадцать лет, а юноше только-только исполнилось девятнадцать. Дитя долгого дня, он не был похож на других детей, смугловатых и с яркими глазами. Его кожа была бледная, как у древнего вампира, а глаза напоминали безутешную смесь серого с зелёным и голубым.

Он тронулся с места и пошёл по тротуару. Ноги сами несли его. Сколько ещё таких же юношей и девушек, как он, ждёт долгой ночи, которая, быть может, погубит их всех? Он не представлял себе этого — у него было мало друзей. Но все его знакомые — мечтательная Марго, творческая Сашенька и вечно хмурый Рудольф — ждали долгой ночи с ужасным чувством на душе. Невыносимая тяжесть предстоящей тьмы пугала каждого в этом маленьком северном городе на краю Большой земли.

Дом за домом, и серые девятиэтажки сменились кирпичными пятиэтажками, построенными при каком-то древнем правителе. Андрей не помнил его имени: он никогда не помышлял об истории кирпичных домов. Бежевые оттенки фасадов и коричневые подъезды походили на холодные пятна, не стираемые с одежды десятилетиями. Солнце светило прямо в глаза, и Андрей шёл ему навстречу. Он должен насладиться тёплыми лучами в последний раз! Должен запомнить, что такое день, чтобы не позабыть это знание в долгую ночь.

— Стой, антилопа! — Бледная девушка с тёмными волосами выпрыгнула из очередной подворотни, и Андрей не сразу узнал в ней Марго. Она потрепала его по голове тёплыми руками и случайно тронула холодный лоб. Андрей почувствовал, как по телу побежали мурашки. — Ты куда бежишь, мармеладный?

— Я никуда не бегу.

Он отстранился от подруги и уставился на заходящее солнце. Закат становился всё более страшным, безликим, чудовищно чужим. Андрею хотелось плакать и кричать, оскорблять закат, ругать солнце, которое покидало его прямо в эту минуту. Может быть, навсегда.

— Какой смысл злиться из-за звезды, которая не испытывает к тебе никаких добрых чувств? — Марго схватила его за руку и заставила посмотреть на себя. Андрей только теперь заметил, что она в красной вязаной шапке, которую он подарил ей на прошлый Новый год. В её глазах светилась непередаваемая нежность. Андрей знал, что только в его присутствии она такая пылкая и нежная, такая довольная и уверенная в себе. Он не помнил, кто ему сказал об этом. Наверное, он сам так решил.

— А злые чувства оно испытывает? — спросил Андрей, обняв себя руками. Длинное чёрное пальто колебалось на ветру.

— Не знаю. — Марго вдруг сама посмотрела на солнце, как бы сожалея, что не подумала с ним попрощаться как следует. — Злые чувства не хуже полного безразличия, — равнодушно проговорила она, сделав вид, что ни капельки не интересуется солнечными лучами. — Это всё неважно. Ночь всё равно настанет.

Они держались за руки и смотрели на заходящее солнце, пока последние холодные лучи не скрылись за безликими панельками. Ты самая злая звезда на свете, подумал вдруг Андрей, и его кулаки, подводимые гневом, безвольно сжались. Марго только сильнее переплела свои пальцы с его пальцами, и Андрей почувствовал её тепло. Она стояла рядом и была в тысячу раз живее и умершего дня, и погибшего на долгие годы солнца.

— Пойдём к Рудольфу, — вдруг предложил он и без тени стеснения приложился к щекам Марго своими алыми губами. Она будто не обратила на это никакого внимания, но через несколько мгновений тихонько кивнула ему. Они зашагали по потемневшей улице, окружённой огнями электрических столбов. Эти столбы не зажигали в Белой Норде девятнадцать лет.

Глава 2. Сахар

Старая кухня с деревянными шкафчиками, красным чайником в белую крапинку, вязаными коврами, немытой посудой, обшарпанной газовой плитой и керосиновой лампой на пыльном столе походила на жилище бездомного или комнату для подпольных собраний заговорщиков. Керосиновая лампа аккуратно мигала азбукой Морзе, подавая сигнал об опасности, но ничего другого опасности не предвещало. Рудольф в помятой белой рубашке сидел за столом и считал сахарные кубики, разложенные по кругу в тарелочке с голубой каёмочкой. Один кубик, два кубика, три кубика… Сахар складывался в грязноватую чашку, в которой что-то зловеще булькало. Андрей не сразу сообразил, что это всего лишь чай, а не какой-нибудь древний ящер, вылезший из тёмного подземелья и предусмотрительно спрятанный другом в чашку. По оконному стеклу стучал дождь, достаточно громкий, чтобы Рудольф, увлечённый подсчётом сахарных кубиков, не заметил появления гостей. Марго тихонько сняла пальто и, сложив его два раза, повесила на спинку некрасивого стула на трёх ножках, а потом помахала Рудольфу рукой, и тот наконец оторвался от своего интересного занятия.

— Это вы, — проговорил он так, будто бы ожидал их прихода и нисколько не был удивлён. Андрей подумал, что он тоже опечален наступлением ночи. — Ночь настала, — медленно объявил Рудольф, сверкнув глазами.

— Да, ночь настала, — повторила Марго, рассматривая сахарные кубики на столе.

Андрей сел на соседний стул, но слегка отодвинулся от подруги, чтобы дать ей побольше места. Белая скатерть с зелёной полосой по кругу расплывалась перед глазами, и Андрей протёр кулаками веки, чтобы избавиться от нахлынувших чувств.

— Не слишком ли много сахара? — поинтересовалась Марго.

— В самый раз.

Рудольф наконец оставил в покое сахарницу и стал взбалтывать чай серебряной ложечкой с погнутой ручкой.

— Может чаю? — вдруг спросил Рудольф и, дождавшись от друзей удовлетворительных бормотаний, встал из-за стола и принялся разливать чай по чашкам. К счастью, на этот раз он бросил подсчёты кубиков и предоставил Марго и Андрею возможность самим выбрать количество сахара.

Марго не глядя положила в чай два кубика, и Рудольф испуганно уставился на неё. Этот сладкоежка слишком уважительно относился к сахарным кубикам, чтобы терпеть такое равнодушие к ним. Марго пожала плечами и начала увлечённо рассказывать про закат, про погибшее солнце и про долгую ночь. Нет, ей не было радостно, как можно было подумать,