отвернулась от него и пошла прочь. Ланселот, наградив Мерлина настороженным взглядом, отправился за мной. На негнущихся ногах я вошла в замок и, на мгновение растерявшись, вдруг остановилась. Ланселот своей лёгкой рукой взял меня под локоть и повёл по коридору, причём я с немалым удивлением подумала, что, пожалуй, он впервые по собственной воле дотронулся до меня: ощущение лёгкости и одновременно силы его прикосновения напомнило о крыле большой птицы. Он вывел меня в разреженную факелами тьму знакомого коридора. Мы оказались напротив моих покоев. Ланселот открыл для меня дверь, затем обернулся ко мне, и, видимо, что-то такое было у меня в лице, что он вдруг почти неразличимо и чуть изумлённо выдохнул:
- Ваше Величество...
Отблеск огня сверкнул на моём обручальном кольце.
Сломленная своими переживаниями и усталостью, я буквально повалилась на него, истерически всхлипывая. У него была чистая, нежная душа. Он не стал звать на помощь, не отстранился от меня в смущении. Он привлёк меня к себе одной рукой и выжидающе замер. Я горько рыдала, охваченная страхом и невыносимым стыдом, но постепенно стала успокаиваться на широкой и тёплой груди человека, который гладил меня по спине. Слёзы иссякли, и я в изнеможении отстранилась от него.
Теперь я вновь была тиха, как белый снег, укрывавший сейчас под собой чёрную землю. Признательно и ласково - я просто не могла иначе - я погладила его ладонь и сказала:
- Никому не говорите об этом, сэр Ланселот.
- Не буду, - ответил он с самым искренним видом.
Я чуть улыбнулась и поспешно скрылась за дверью, не в силах больше глядеть в это чистое лицо и невольно отмечать про себя его схожесть с другим. Тёмные и бездонные, как водная гладь, глаза, светлые волосы, отливающие медью, густые ресницы... Озёрный рыцарь и речной принц.
Нет, покуда у меня имелась своя воля, этому никогда не бывать. Да только всё равно в любви, в надежде, в жизни и смерти куда ни ступишь - всюду таилась западня. Быть живой так или иначе означает бродить вслепую, покоряясь своей судьбе. Быть живой - значит жить в преддверии неизбежной зимы.
- Ваше Величество...
Отблеск огня сверкнул на моём обручальном кольце.
Сломленная своими переживаниями и усталостью, я буквально повалилась на него, истерически всхлипывая. У него была чистая, нежная душа. Он не стал звать на помощь, не отстранился от меня в смущении. Он привлёк меня к себе одной рукой и выжидающе замер. Я горько рыдала, охваченная страхом и невыносимым стыдом, но постепенно стала успокаиваться на широкой и тёплой груди человека, который гладил меня по спине. Слёзы иссякли, и я в изнеможении отстранилась от него.
Теперь я вновь была тиха, как белый снег, укрывавший сейчас под собой чёрную землю. Признательно и ласково - я просто не могла иначе - я погладила его ладонь и сказала:
- Никому не говорите об этом, сэр Ланселот.
- Не буду, - ответил он с самым искренним видом.
Я чуть улыбнулась и поспешно скрылась за дверью, не в силах больше глядеть в это чистое лицо и невольно отмечать про себя его схожесть с другим. Тёмные и бездонные, как водная гладь, глаза, светлые волосы, отливающие медью, густые ресницы... Озёрный рыцарь и речной принц.
Нет, покуда у меня имелась своя воля, этому никогда не бывать. Да только всё равно в любви, в надежде, в жизни и смерти куда ни ступишь - всюду таилась западня. Быть живой так или иначе означает бродить вслепую, покоряясь своей судьбе. Быть живой - значит жить в преддверии неизбежной зимы.