КОММЕНТАРИИ 1792
Кэтрин Белтон
Пятая колонна в действии. Совсем уже прогнулись, западенцы.
Ирина 12-03-2024 в 06:24 #191883Дмитрий Старицкий (Mastadont аkа Aveolin)
Старицкий,где продолжение хомяка?Зачем начинать если нет фантазии закончить книгу?
Виталий Иволгинский (raudokyubu)
Поначалу вроде бы прикольно, но когда после истории девочки Делии начинает идти рассказ про копа Гэлбрайта, книга начинает сильно «сдавать». А жаль, ведь сюжет, в принципе, довольно-таки незаурядный (по-крайней мере, для жанра ужасов).
Из того, на что я обратила внимание, это довольно-таки оригинальная отсылка к Стругацким, да и про Дориана Грея было забавно тут что-то прочесть (хоть и совсем коротко), а вот нафига автор написал целую главу, посвящённую вымышленной сказке, я понятия не имею — ибо её было довольно скучно читать (главу, не книгу).
В итоге скажу так — врят-ли «Её звали Делия» вам понравится, поэтому я и не буду её нахваливать, дабы у других читателей не сложилось слишком высокое мнения об этой книге.
Анастасия 09-03-2024 в 21:33 #191876
Андрей Анатольевич Федин
Добрый день! А есть третья книга " Пекарь- некромант "??? Интересно...
Лито Эвиван
Прочитала, как будто просмотрела художественный фильм, настолько реальны события и герои, особенно Боги Олимпа!!! Автор обладает даром убеждения, после прочтения захотелось сорвать с себя крестик... Всем рекомендую, заставляет остановиться и задуматься!
ЕЛена 05-03-2024 в 18:17 #191870Дмитрий Николаевич Матвеев
Отличная книга, хороший язык, жаль нет продолжения. Рекомендую к чтению.
Нина 04-03-2024 в 18:50 #191868Наталья Ивановна Никольская
"а может быть, нас с тобой приняли за тебя совершенно разные люди? Согласись, такое возможно." Скажите мне, на каком языке вот это предложение из книги? Я в 12 лет лучше излагала свои мысли.
Ирина 02-03-2024 в 03:41 #191863Пол Уильям Андерсон
* * *
Под такой простой обложкой?..
Начинка реально мощная!..
* * *
Довлатов Сергей Донатович - 101 книг. Главная страница.
Синоним: Сергей Довлатов
Синоним: Сергей Довлатов (Неизвестный автор)
В основе всех произведений Довлатова – факты и события из биографии писателя. Зона – записки лагерного надзирателя, которым Довлатов служил в армии. Компромисс – история эстонского периода жизни Довлатова, его впечатления от работы журналистом. Заповедник – претворенный в горькое и ироничное повествование опыт работы экскурсоводом в Пушкинских Горах. Наши – семейный эпос Довлатовых. Чемодан – книга о вывезенном за границу житейском скарбе, воспоминания о ленинградской юности. Ремесло – заметки «литературного неудачника». Однако книги Довлатова не документальны, созданный в них жанр писатель называл «псевдодокументалистикой». Цель Довлатова не документальность, а «ощущение реальности», узнаваемости описанных ситуаций в творчески созданном выразительном «документе». В своих новеллах Довлатов точно передает стиль жизни и мироощущение поколения 60-х годов, атмосферу богемных собраний на ленинградских и московских кухнях, абсурд советской действительности, мытарства русских эмигрантов в Америке.
Свою позицию в литературе Довлатов определял как позицию рассказчика, избегая называть себя писателем: «Рассказчик говорит о том, как живут люди. Прозаик – о том, как должны жить люди. Писатель – о том, ради чего живут люди». Становясь рассказчиком, Довлатов порывает с обиходной традицией, уклоняется от решения нравственно-этических задач, обязательных для русского литератора. В одном из своих интервью он говорит: «Подобно философии, русская литература брала на себя интеллектуальную трактовку окружающего мира… И, подобно религии, она брала на себя духовное, нравственное воспитание народа. Мне же всегда в литературе импонировало то, что является непосредственно литературой, т.е. некоторое количество текста, который повергает нас либо в печаль, либо вызывает ощущение радости». Попытка навязать слову идейную функцию, по Довлатову, оборачивается тем, что «слова громоздятся неосязаемые, как тень от пустой бутылки». Для автора драгоценен сам процесс рассказывания – удовольствие от «некоторого количества текста». Отсюда декларируемое Довлатовым предпочтение литературы американской литературе русской, Фолкнера и Хемингуэя – Достоевскому и Толстому. Опираясь на традицию американской литературы, Довлатов объединял свои новеллы в циклы, в которых каждая отдельно взятая история, включаясь в целое, оставалась самостоятельной. Циклы могли дополняться, видоизменяться, расширяться, приобретать новые оттенки.
Нравственный смысл своих произведений Довлатов видел в восстановлении нормы. «Я пытаюсь вызвать у читателя ощущение нормы. Одним из серьезных ощущений, связанных с нашим временем, стало ощущение надвигающегося абсурда, когда безумие становится более или менее нормальным явлением», – говорил Довлатов в интервью американскому исследователю русской литературы Джону Глэду. «Я шел и думал – мир охвачен безумием. Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда», – писал он в Заповеднике. Изображая в своих произведениях случайное, произвольное и нелепое, Довлатов касался абсурдных ситуаций не из любви к абсурду. При всей нелепости окружающей действительности герой Довлатова не утрачивает чувства нормального, естественного, гармоничного. Писатель проделывает путь от усложненных крайностей, противоречий к однозначной простоте. «Моя сознательная жизнь была дорогой к вершинам банальности, – пишет он в Зоне. – Ценой огромных жертв я понял то, что мне внушали с детства. Тысячу раз я слышал: главное в браке – общность духовных интересов. Тысячу раз отвечал: путь к добродетели лежит через уродство. Понадобилось двадцать лет, чтобы усвоить внушаемую мне банальность. Чтобы сделать шаг от парадокса к трюизму».
Стремлением «восстановить норму» порожден стиль и язык Довлатова. Довлатов – писатель-минималист, мастер сверхкороткой формы: рассказа, бытовой зарисовки, анекдота, афоризма. Стилю Довлатова присущ лаконизм, внимание к художественной детали, живая разговорная интонация. Характеры героев, как правило, раскрываются в виртуозно построенных диалогах, которые в прозе Довлатова преобладают над драматическими коллизиями. Довлатов любил повторять: «Сложное в литературе доступнее простого». В Зоне, Заповеднике, Чемодане автор пытается вернуть слову утраченное им содержание. Ясность, простота довлатовского высказывания – плод громадного мастерства, тщательной словесной выделки. Кропотливая работа Довлатова над каждой, на первый взгляд банальной, фразой позволила эссеистам и критикам П.Вайлю и А.Генису назвать его «трубадуром отточенной банальности».
Позиция рассказчика вела Довлатова и к уходу от оценочности. Обладая беспощадным зрением, Довлатов избегал выносить приговор своим героям, давать этическую оценку человеческим поступкам и отношениям. В художественном мире Довлатова охранник и заключенный, злодей и праведник уравнены в правах. Зло в художественной системе писателя порождено общим трагическим течением жизни, ходом вещей: «Зло определяется конъюнктурой, спросом, функцией его носителя. Кроме того, фактором случайности. Неудачным стечением обстоятельств. И даже – плохим эстетическим вкусом» (Зона). Главная эмоция рассказчика – снисходительность: «По отношению к друзьям мною владели сарказм, любовь и жалость. Но в первую очередь – любовь», – пишет он в Ремесле.
В писательской манере Довлатова абсурдное и смешное, трагическое и комическое, ирония и юмор тесно переплетены. По словам литературоведа А.Арьева, художественная мысль Довлатова – «рассказать, как странно живут люди – то печально смеясь, то смешно печалясь».
В первой книге – сборнике рассказов Зона – Довлатов разворачивал впечатляющую картину мира, охваченного жестокостью, абсурдом и насилием. «Мир, в который я попал, был ужасен. В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой и насиловали коз. В этом мире убивали за пачку чая». Зона – записки тюремного надзирателя Алиханова, но, говоря о лагере, Довлатов порывает с лагерной темой, изображая «не зону и зеков, а жизнь и людей». Зона писалась тогда (1964), когда только что были опубликованы Колымские рассказы Шаламова и Один день Ивана Денисовича Солженицына, однако Довлатов избежал соблазна эксплуатировать экзотический жизненный материал. Акцент у Довлатова сделан не на воспроизведении чудовищных подробностей армейского и зековского быта, а на выявлении обычных жизненных пропорций добра и зла, горя и радости. Зона – модель мира, государства, человеческих отношений. В замкнутом пространстве усть-вымского лагпункта сгущаются, концентрируются обычные для человека и жизни в целом парадоксы и противоречия. В художественном мире Довлатова надзиратель – такая же жертва обстоятельств, как и заключенный. В противовес идейным моделям «каторжник-страдалец, охранник-злодей», «полицейский-герой, преступник-исчадие ада» Довлатов вычерчивал единую, уравнивающую шкалу: «По обе стороны запретки расстилался единый и бездушный мир. Мы говорили на одном приблатненном языке. Распевали одинаковые сентиментальные песни. Претерпевали одни и те же лишения… Мы были очень похожи и даже – взаимозаменяемы. Почти любой заключенный годился на роль охранника. Почти любой надзиратель заслуживал тюрьмы». В другой книге Довлатова – Заповедник – всевозрастающий абсурд подчеркнут символической многоплановостью названия. Пушкинский заповедник, в который главный герой Алиханов приезжает на заработки, – клетка для гения, эпицентр фальши, заповедник человеческих нравов, изолированная от остального мира «зона культурных людей», Мекка ссыльного поэта, ныне возведенного в кумиры и удостоившегося мемориала. Прототипом Алиханова в Заповеднике был избран Иосиф Бродский, пытавшийся получить в Михайловском место библиотекаря. В то же время, Алиханов – это и бывший надзиратель из Зоны, и сам Довлатов, переживающий мучительный кризис, и – в более широком смысле – всякий опальный талант. Своеобразное развитие получала в Заповеднике пушкинская тема. Безрадостный июнь Алиханова уподоблен болдинской осени Пушкина: вокруг «минное поле жизни», впереди – ответственное решение, нелады с властями, опала, семейные горести. Уравнивая в правах Пушкина и Алиханова, Довлатов напоминал о человеческом смысле гениальной пушкинской поэзии, подчеркивал трагикомичность ситуации – хранители пушкинского культа глухи к явлению живого таланта. Герою Довлатова близко пушкинское «невмешательство в нравственность», стремление не преодолевать, а осваивать жизнь. Пушкин в восприятии Довлатова – «гениальный маленький человек», который «высоко парил, но стал жертвой обычного земного чувства, дав повод Булгарину заметить: «Великий был человек, а пропал, как заяц». Пафос пушкинского творчества Довлатов видит в сочувствии движению жизни в целом: «Не монархист, не заговорщик, не христианин – он был только поэтом, гением, сочувствовал движению жизни в целом. Его литература выше нравственности. Она побеждает нравственность и даже заменяет ее. Его литература сродни молитве, природе…». В сборнике Компромисс, написанном об эстонском, журналистском периоде своей жизни, Довлатов – герой и автор – выбирает между лживым, но оптимистичным взглядом на мир и подлинной жизнью с ее абсурдом и ущербом. Приукрашенные журналистские материалы Довлатова не имеют ничего общего с действительностью, изображенной в комментариях к ним. Довлатов уводит читателя за кулисы, показывая, что скрывается за внешним благополучием газетных репортажей, обманчивым фасадом. В Иностранке Довлатов начинает выступать как летописец эмиграции, изображая эмигрантское существование в ироническом ключе. 108 - я улица Квинса, изображенная в Иностранке, – галерея непроизвольных шаржей на русских эмигрантов. Ленинградской молодости писателя посвящен сборник Чемодан – история человека, не состоявшегося ни в одной профессии. Каждый рассказ в сборнике Чемодан – о важном жизненном событии, непростых обстоятельствах. Но во всех этих серьезных, а подчас и драматичных, ситуациях автор «собирает чемодан», который становится олицетворением его эмигрантской, кочевой жизни. В Чемодане вновь проявляет себя довлатовский отказ от глобализма: человеку дорога лишь та житейская мелочь, которую он способен «носить с собой». Умер Сергей Довлатов 24 августа 1990 в Нью-Йорке. В творчестве Довлатова – редкое, не характерное для русской словесности соединение гротескового мироощущения с отказом от моральных инвектив, выводов. В русской литературе ХХ века рассказы и повести писателя продолжают традицию изображения «маленького человека». Сегодня проза Довлатова переведена на основные европейские и японский языки.
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: - Доступен ознакомительный фрагмент книги!
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Советская проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: - Доступен ознакомительный фрагмент книги!
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Биографии и Мемуары Серия: - Год издания: 1999 Язык книги: русский Страниц: 72
|
Письма из армии составляют большую часть всех писем Довлатова, сохранившихся в архиве его отца Доната Мечика, остальные были присланы из Таллинна и Нью-Йорка. Лишь иногда на них стоит день и месяц, а иногда даты (получения?) проставлены рукой... ... Полное описание книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: - Доступен ознакомительный фрагмент книги!
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Публицистика, Современная проза Серия: - Год издания: 2012 Язык книги: русский Страниц: 180 Доступен ознакомительный фрагмент книги!
|
В сборнике «Блеск и нищета русской литературы» впервые достаточно полно представлена филологическая проза Сергея Довлатова. Он писал о Пушкине и Толстом, В. Уфлянде и А. Синявском, Кафке и Хемингуэе (как «русских» и личных авторах). Рецензии... ... Полное описание книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: -
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: - Доступен ознакомительный фрагмент книги!
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: -
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: -
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: -
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: -
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: 15 Доступен ознакомительный фрагмент книги!
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Современная проза Серия: - Год издания: 2005 Язык книги: русский Страниц: 233
|
Сергей Довлатов — один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. В 1989 году он отобрал пятнадцать своих лучших рассказов для юбилейного сборника — через год писателю должно было исполниться пятьдесят лет.... ... Полное описание книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: -
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги
Автор: Сергей Донатович Довлатов Жанр: Русская классическая проза Серия: - Год издания: - Язык книги: русский Страниц: -
|
Аннотация к этой книге отсутствует. На страницу книги