тебя уверенно глядеть навстречу завтрашнему дню…

И комнату наполнила чистая, как кристалл, мелодия; полились каскады легких, освежающих, как прохлада горного ключа, звуков. Все быстрее, все легче неслись они, сплетаясь в непревзойденную по своему богатству и выразительности гармонию…

Фуга Баха…

Затем последовала веселая, бодрая, ликующая и нежная музыка, такая нежная, что она казалась почти осязаемым присутствием, и хотелось удержать ее, не отпускать от себя.

Соната Моцарта…

Затем колыбельная песня, такая примиряющая, такая тихая, какой может быть только песнь матери.

Шуманн…

Когда наконец руки Марии Бутару легко соскользнули с клавишей и она осторожно повернула голову, Матей, казалось, о чем-то мечтал: глаза его были закрыты и голова, соскользнув с руки, низко склонилась к ручке кресла.

Тихонько, на цыпочках подошла мать к сыну и заглянула ему в лицо. Лицо его было ясно и спокойно. Губы чуть приметно улыбались. Все его существо дышало миром.

Матей Бутару сладко спал, убаюканный нежной мелодией колыбельной песни.

Город

Утреннее солнце только-только поднялось над крышами многоэтажных домов, и теперь от них ложились, пересекая бульвары, длинные, косые тени. Как всегда поутру, автоматические цистерны усердно мыли мыльной эмульсией эластолитовые мостовые. За ними шли ленточные щетки и электрические аспираторы, которые очищали их до последней пылинки. Молнией пролетали автомобили, движимые атомной энергией. Время от времени на площадях приземлялись геликоптеры, и из них торопливо выходили пассажиры. На высоте десятков метров, над домами, мчались многовагонные фуникулеры. Но, хотя в эти ранние часы уличное движение было особенно сильно, все это происходило совершенно бесшумно.

Матей Бутару открыл входную дверь и остановился на пороге, вдыхая всей грудью свежий утренний воздух. В руке у него была маленькая кожаная сумка с микролентами записи проекта. Он медленно охватил взором картину проснувшегося города и неспеша направился к улице по тенистой каштановой аллее. Калитка автоматически захлопнулась за ним с чуть слышным металлическим звоном. Пройдя несколько шагов, он столкнулся с молодым человеком, спешившим к нему навстречу.

Оба удивленно остановились.

— Куда ты, Санду? — спросил Матей.

— К тебе. Я не думал, что ты можешь выйти так рано. Хотел было проводить тебя до института…

— Спасибо. Я угадываю, что руководило тобой: тебе, наверное, хотелось быть ближе к твоему другу в трудную минуту его жизни, — пошутил Матей. — Очень тронут.

— Признаться, меня толкало к тебе нетерпение. Я просто не мог больше выдержать дома. Время казалось бесконечным… Я должен был двигаться, что-то делать… — И, как бы желая доказать свою потребность в действии, инженер-телемеханик Александр Продан отчаянно замахал своими длинными руками, что заставило Бутару расхохотаться.

— Нужно быть более спокойным, Санду! — сказал он. — Бери пример с меня. Погляди… — начал он, но вдруг сконфуженно замолчал, вспомнив, как он вел себя накануне.

И оба приятеля, рука об руку, смеясь, двинулись дальше.

Если бы они немного прислушались к тому, что говорилось вокруг них, то очень удивились бы, потому что в эти дни ничто не обсуждалось так пламенно в Бухаресте, как отважный план межпланетной экспедиции, разработанный коллективом ученых во главе с молодым астрономом Бутару.

Газеты пространно обсуждали этот проект и — как и следовало ожидать — многие из обывателей начинали серьезно увлекаться бесстрашной затеей молодых ученых. Интерес к этому эпохальному событию превысил даже сенсацию, вызванную первыми опытами утепления Исландии с помощью аэроносимых атомотермических установок.

Было известно, что в разработке плана космической экспедиции участвовали инженеры, астрономы, физики, математики — целая группа воодушевленной им молодежи. Сегодня должна была состояться сессия Астрономического исследовательского института, от которого зависела судьба этого плана, и потому ничуть не удивительно, что прохожие нетерпеливо вертели кнопки своих портативных телеприемников в ожидании передачи репортажа.

— Послушай, Санду, — сказал Матей, обращаясь к своему спутнику. — Я убежден, что наши планы будут приняты. Все выкладки выверены до точки. Мы предусмотрели даже самые незначительные, казалось бы, мелочи. Наши научные работники должны признать, что то, что мы предлагаем, вполне осуществимо, и что эта экспедиция может послужить огромным вкладом в дело прогресса мировой науки. Жаль, что именно ты не сможешь участвовать в ней. Ты, чья помощь была для меня такой ценной во все время разработки этого проекта.

— Я бы от всей души хотел быть с вами. Но прежде чем через год, мне не управиться с установкой единого телекомандного центра ракетного транспорта, а до тех пор…

Веселая мелодия, а затем три коротких радиосигнала прервали их, и тотчас же на небе появился проектированный текст:

«СЕМЬ ЧАСОВ!»

Экраны телевизоров засветились, и по ним поплыли дрожащие, концентрические круги. Послышалось заглушённое гудение, и вслед за тем на экране показалось хорошо всем знакомое лицо диктора, который бодрым и звонким голосом провозгласил:

— Доброе утро, дорогие зрители!

Мы начинаем нашу передачу сообщением последних новостей. Вопрос, давно уже занимающий общественное мнение нашей страны, близится к разрешению. Сегодня, в семь с половиной часов утра, в Астрономическом исследовательском институте в Бухаресте состоится чрезвычайная научная сессия для обсуждения проекта межпланетной экспедиции, представленного астрономом Матеем Бутару от имени группы молодых румынских ученых/ В наших ближайших передачах мы будем вас держать в курсе обсуждения проекта.

Большинство слушателей закрыли свои портативные телевизоры. Они удовлетворились тем, что им уже недолго ждать. Теперь все спешили на места работы, используя скорейшие средства сообщения, которые прорезывали город с одного конца в другой.

Александр Продан проводил Бутару до геликоптера, ожидавшего на соседней площади.

— Ну, желаю тебе успеха, Матей! — сказал он другу. — И не беспокойся, — я завтра же примусь за работу и налажу нужные тебе системы управления на расстоянии.

Геликоптер плавно отделился от земли.

Продан проводил его глазами. Теперь геликоптер летел между стройными башнями многоэтажных зданий, подобный маленькой стрекозе, и, наконец,