приближались к нам. Признаться, я не верил собственным глазам.

Первым опомнился Эдик.

- Вас что, отпустили?! - вскричал он и, вскочив, бросился обнимать Олександра и Диму.

- А то! - гордо сказал Дима. - Спрашиваешь!..

Мы принялись распрашивать вернувшихся бойцов, что да как, но они сначала выпили, отдышались и только потом рассказали нам историю своего чудесного освобождения. И я познакомился с анонсированным выше новым взглядом на отношения с милицией.

- Очень просто, - сказал Олександр. - Даже элементарно. Мы сказали, что у нас нет денег. Это вообще первое дело, когда с ними разговариваешь. Первым делом - здравствуйте, вторым - денег нет, извините, пожалуйста… А обыскивать они пока стесняются. Еще крик подымете… Ну, мы это им и сказали. Они немного попрепирались с нами, думали что-нибудь вытрясти, но Димон вывернул перед ними карманы - а там одна мелочь. Какой смысл везти нас в отделение, держать в обезьяннике, место занимать? Они тоже люди сообразительные, чего с нас взять-то?.. Побазарили немного и разошлись.

Я озадаченно покачал головой. Как говорили во времена моей молодости: век живи - век учись. Учитывая то, с кем пили, думаю, будет уместно вспомнить Константина Сергеевича Станиславского, он в таких случаях говорил: “Не верю!..” Я мог бы с ним сейчас согласиться, но вы же сами видите, людей отпустили.

И заметьте, что-что, а этого я не придумывал. Чистая правда.

Хм… Даже сейчас, как говорится, набирая эти строки, я недоверчиво улыбаюсь.

8. Вечерние лошади

Собственно говоря, на этой оптимистической ноте можно было бы закончить наш рассказ, ибо после приключения с милицией все как-то сразу увяли и засобирались домой. Вечер кончился.

Олександр, вновь позвонив, ушел раньше всех, Эдик и Мисаил еще пытались допить остатки “Гжелки”, но она уже не пошла, девицы с соседней лавочки раздраженно удалились, не попрощавшись, и все происходящее как-то расстроилось, утратило единую мелодию и стало напоминать оркестр после концерта, когда кто-то собирается и убирает инструмент в футляр, кто-то рассказывает анекдот или разговаривает, а кто-то просто сидит отдыхая.

Этот разброд и шатание продолжались до тех пор, пока Оксанка не взяла Эдика под руку и не сказала решительно: “Все, мы - пошли домой!”

И ее высказывание вполне могло бы стать точкой в этом странном дне и нашем повествовании, если бы с Эдиком вдруг не произошла некая заминка, колебание, впрочем, хорошо знакомые нам по собственному опыту. Может быть, и вам, читатель, это состояние тоже известно.

Например, вы ухаживаете за какой-нибудь благородной дамой (часто недолго) и неожиданно обнаруживаете, что дама эта к вам благосклонна, причем без каких-либо серьезных усилий с вашей стороны. Женское сердце - загадка. И тут, казалось бы - вперед, Франция! Ура! - но вами овладевает какая-то странная нерешительность, вы предлагаете ей еще погулять или посидеть, еще где-нибудь выпить, у вас находятся какие-то неотложные дела, звонки, вы тянете время, делаете вид, что не понимаете ее сигналов - словом, вы элементарно морочите женщине голову.

Как правило, тому есть причины… Какие? Например, такая. Как истинный агент 007, ввязавшись в драку, вы еще не решили толком - а надо ли вам это. Абсолютно такую же картину я наблюдал и в этот раз.

Мы тепло попрощались с остававшимися на прудах Димой и Мисаилом и, выйдя с Патриарших, двинулись к Садовому кольцу. Собственно говоря, “двинулись” - сильно сказано, там идти-то два шага, но мы не смогли сделать даже эти два шага, так как, едва перед нами показались огни Садового кольца, Эдик остановился как вкопанный, и я, искоса взглянув, увидел на его лице нешуточное сомнение и борьбу. Я понял - Эдик просто боялся. Одно дело испытывать романтические чувства к молодой замужней женщине и совсем другое - с ходу оказаться в гуще чужих проблем. А то, что Эдик, как честный человек, боялся именно этого, - было очевидно.

Знакомая история - вот что я вам скажу. Мы, честные люди, вечно выдумываем себе повод пострадать, даже не поинтересовавшись, а требуется ли наше участие в чужих делах в том объеме, который мы уже готовы покорно предоставить. Может, не требуется, может, от нас (особенно вначале) хотят только немного любви и тепла. И все! (Впрочем, еще очень может быть, что я, как всегда, все сочиняю.)

Рассмотрим эту сцену подробнее.

Итак, Эдик вдруг остановился и, что-то невнятно пробормотав, неловко высвободил руку и бросился назад. Сбежал?! - подумали мы с женой, а что подумала Оксанка, я не берусь даже предположить. Слава Богу, что на бегу он, обернувшись, хотя бы крикнул что-то невразумительное про Мисаила (я не расслышал) и добавил: я сейчас!.. (Во что, признаться, я сначала не поверил.)

- Он забыл что-то сказать Мише, - сдержанно сказала Оксанка.

Мы деликатно покивали. Я закурил и, заложив руки за спину, немного прошелся туда-сюда. Было почти незаметно, что Оксанка волнуется, и, глядя на нее и на свою жену в свете уличного фонаря, на их легкие, еще летние платья, на голые красивые руки с блестящей кожей, я вдруг подумал, - какие же они красивые, черт возьми. И у них были такие замечательно молодые и чего-то ждущие в этом неверном свете фонарей и огней, и фар от машин лица, что хотелось бросить сразу все, всю свою иронию и жалость, и как-то топнуть, что ли, ногой, перестать быть идиотом и по щучьему велению обернуться добрым молодцем - иначе не получится… И наконец увидеть, увидеть их молодость и красоту, которую они отдают, дарят, протягивают - нам, дуракам… Да-да, нам, а кому же еще?! Бывшему мужу, мне, внезапно сбежавшему Эдику, еще кому-то, фактически первому встречному, отдают, а мы не берем или берем, но не понимаем… И еще мне захотелось увезти их куда-нибудь прочь от этой огромной, мчащейся, сверкающей и ко всему равнодушной Москвы. То ли поехать с ними куда-то за город на такси, где они могли бы идти мимо фонтанов, лестниц и огромных сверкающих залов в длинных шуршащих платьях, то ли защитить их от кого-то или чего-то…

Непонятно, что мне пригрезилось.

А знаете, Эдик вернулся. Не скоро, но вернулся. Вот так. Мы уже и ждать перестали. Но вернулся не один. С ним был Мисаил - я так понимаю, для храбрости. Я совершенно не помню, о чем мы говорили, - кажется, Эдик давал какие-то напутствия и инструкции остающимся на Прудах Мисаилу и Диме, мало ли что могло случиться с ребятами, поэтому его так долго не было, а они благодарили и тоже что-то желали и даже советовали уходящему Эдику.

В общем, все долго трясли друг другу руки и на прощание даже обнялись, а наши женщины молча наблюдали эту замечательную сцену. Потом Эдик наконец собрался с духом, повернулся к Оксанке, она