- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (111) »
Яремче нет… Как — нет? Очень просто, нет! — Загоруйко снова нажал кнопочку звонка. — Минуточку…
Вбежала Лида.
— Паначевного!
— Он только что с операции, товарищ майор! — жалостливо сказала секретарь.
— Все равно разбудите! — бросил майор и, снова прижимая ухо к трубке, продолжил: — А вы, товарищ Кутарев, когда посылаете сюда людей, то хотя бы предупреждайте. Надо же понимать положение…
И только положил трубку Загоруйко, вбежал Паначевный. Одна щека у него выбрита, с другой наскоро стерто мыло.
— Простите, товарищ начальник! — показывая на свой туалет, извинился Паначевный.
— Ладно, Паначевный, церемонии потом, — прерывает лейтенанта Загоруйко и, выходя из-за стола, подводит его к карте. — Пропали наши инженеры Почаевец и Березняк. Вот куда они двинулись…
Тоня смотрит на карту и слышит, как Загоруйко объясняет:
— Пошли на северо-запад… Пасечная, Манявский скит… Вот Липовица… Здесь гора Малый Сехлес… Здесь — Острая…
— Острая? — воскликнул Паначевный. — Здесь же в последний раз видели Хмару.
— Об этом потом… Разыскивайте по домам и на производстве своих хлопцев. Трудно, но ничего не поделаешь. Вторую оперативно-розыскную группу поведет Солоненко. А я тем временем свяжусь со Станиславом и ориентирую Перегинск и Рожнятин… Скорее. Только скорее…
Майор Загоруйко забрасывал Тоню вопросами:
— Ваш жених откуда родом?
— Из Корца. А Почаевец — полтавчанин. Его родители — старые члены партии…
— Вы сказали, что в 1947 году они окончили геологоразведочный институт. Таким образом, в армии им служить не удалось?
— Как же, служили! — воскликнула Тоня. — С третьего курса, когда немцы под Москвой были, добровольцами ушли. Их только в Вене демобилизовали.
— Березняк говорит по-украински?
— Разумеется… И песни украинские поет прекрасно!..
Устремив на Загоруйко большие, наполненные слезами глаза, Тоня спросила дрожащим голосом:
— Скажите… а Хмара — это очень страшно? — И, не выдержав, зарыдала.
Колыба в овраге
Во главе оперативно-розыскной группы, состоящей из “ястребков” — бойцов истребительного отряда, чекистов, колхозников, лесорубов, работников районного центра, шел лейтенант Паначевный. Недавно очнувшиеся от зимней спячки, уродливые, черные с оранжевыми пятнами саламандры, услышав шум шагов, поспешно уползают в тень на своих раскоряченных лапах. Один из “ястребков” нашел под кустом орешника тщательно засунутую туда пачку от сигарет и передал ее Паначевному. Лейтенант осторожно развернул ее: — “Верховина”. И сухая. А ведь вчера шел дождь? Кто-то нашел в траве яичную шелуху. Движения прочесывающих лес стали еще медленнее. На краю оврага мелькнул силуэт часового из бандитской охраны. — Туда! Быстрее! — крикнул Паначевный. Бандит дал очередь из автомата и скатился на дно оврага, где чернеет пастушья колыба — островерхий шалаш, сложенный из молодых деревьев. — Облава! — закричал бандит спящему в колыбе на соломе бородатому человеку в стеганой телогрейке; а сам побежал, петляя, по дну оврага. Защелкали выстрелы: — По ногам! Только по ногам! — предупредил лейтенант и вместе с двумя “ястребками” вбежал в колыбу. Бородатый пытался стрелять, но у него заело автомат. Он хотел было сорвать с пояса гранату, но Паначевный и два “ястребка” сбили бандита с ног. Пойманный бандит по кличке “Ивасюта” сидел уже в следственной камере, а парикмахер, орудуя ножницами, срезал с его подбородка клочья рыжеватых, сбившихся волос. По мере того как очищалось от волос лицо Ивасюты, расхаживающий по камере майор Загоруйко все пристальнее приглядывался к нему. Наконец он радостно воскликнул: — О, кого я бачу? Какая неожиданная встреча! Оказывается, вы не только Ивасюта, но и руководитель группы связи “Карпаты—Запад” Вильшаный? А я — то думаю, что за новая птица, Ивасюта, объявилась в наших краях!***
Во время допроса, когда Лида уже отстукивала на машинке протокол, Ивасюта, он же Вильшаный, хмуро сказал: — О геологах я ничего не знаю. Верьте мне… Возможно, другие хлопцы их поймали? — Ну, добре, — бросил Загоруйко, — а что вы делали в колыбе? — У нас рядом — пункт встречи. — С кем? — Курьеров с закордона ждем… Присутствующий на допросе полковник Прудько, не скрывая удивления, переспросил: — Из-за границы? — Да, с закордону… — Где пункт встречи? — уточняет Загоруйко. — Южнее села Пасечное, на склоне хребта. Там, где придорожный крест. — В какое время? — спрашивает Прудько. — Пятого, седьмого и десятого мая. От двадцати до двадцати четырех часов по московскому времени. — Ну, а если курьеры в это время не придут? Что-нибудь им помешает? — спросил майор. — Там, неподалеку, западнее креста, метрах в двенадцати, в дупле старого бука, разбитого молнией, есть “мертвый”[2] пункт. Под листьями лежит жестяная коробочка от зубного порошка. Они положат туда “грипс”[3]**, как и где с ними связаться, — довольно вяло говорил Ивасюта. — Это обусловленный с ними “мертвый” пункт? — заинтересовался полковник. — О нем знает закордонный “провод”.[4] — Слушайте, Вильшаный, вы ведь однажды уходили с вашей бандой за пределы Советского Союза? — Когда-то было! — сказал, уныло махнув рукой, бывший бородач. — А все-таки? — настаивает Прудько. — В мае тысяча девятьсот сорок пятого года. — Когда вернулись? Точно! — спросил Загоруйко. — Отряд Прута двинулся из Польши в октябре тысяча девятьсот сорок пятого года за две недели прошли Закарпатье, а в Черный лес вернулись в ноябре. — Отчего же так мало в Закарпатье задержались? — поинтересовался полковник. — Жарко было… Горело под ногами, — криво улыбаясь, признается Ивасюта-Вильшаный. — Против нас поднялся народ, ну, потом войска. В закарпатских селах появились группы самообороны. Ни днем, ни ночью не давали нам покоя… — Выходит, не очень любят вас закарпатцы? — спросил майор. — Где там! Они больше до Советского Союзу липнут, а про “самостийну” и слушать не хотят. Такие консерваторы! — Гляди, и такое словечко знаешь! — засмеялся полковник. — Хмара тоже вернулся из того рейда вместе с вами в Черный лес? — спросил Прудько. — Да. Он командовал тогда сотней. — И с той поры Хмара здесь? — быстро спросил майор. — А кто его знает, может быть, здесь, а может, там бродит, как Марко Проклятый! — Говорите яснее, — потребовал полковник. — Пока вас спрашивали о другом — отвечали точно, а как зашла речь о Хмаре — так начали вилять. С той осени вы не видели- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (111) »