в переулок, где жил Чунь-бао, он притих. У калитки его дома носильщики остановились. Чунь-бао протиснулся вперед, он не сводил глаз с женщины. Остальные ребята окружали паланкин плотным кольцом. Женщина спустилась на землю. Она и не догадывалась, что стоящий перед ней оборванный мальчуган с всклоченными волосами – ее сын.
И вдруг она громко зарыдала:
– Чунь-бао!
Испуганные мальчишки разбежались кто куда, а Чунь-бао горкнул в дом, к отцу.
Не говоря ни слова, женщина сидела в неосвещенной комнате. И муж молчал. Когда спустились сумерки, он тихо проронил:
– Сварила бы чего-нибудь!
Женщина подошла к бочонку, который стоял в углу.
– Нет риса, – послышался ее слабый голос.
Муж ухмыльнулся.
– Сразу видно, что ты жила в богатой семье. Весь наш рис уместится в коробе для сигарет.
Перед сном отец велел Чунь-бао лечь вместе с матерью.
Но мальчик стоял у очага и плакал. Мать подошла к нему и ласково сказала:
– Чунь-бао, сокровище мое!
Когда она попыталась погладить его, он уклонился.
– Не дичись, а то накажу, – пригрозил отец.
Мать долго лежала с открытыми глазами на грязных деревянных нарах; Чунь-бао спал рядом. Наконец задремала и мать. Во сне ей чудилось, будто возле нее дремлет Цю-бао. Она протянула руки, чтобы привлечь его к себе, и тут же проснулась. Чунь-бао спал. Мать крепко обняла его, а он, посапывая, уткнулся ей в грудь.
Ночь была безмолвная, холодная, как смерть, и казалось, не будет ей конца…
1930
1930
