Джекки-бое. Вперед!

Он на мгновение замешкался, и это было то, что мне нужно. Я бросил вперед Бирона, как мешок с картошкой, и Лев метнулся в сторону. Тут я прыгнул. Я ударил его раз в живот и раз в адамово яблоко, чуть не убив его, затем я сгреб Льва за шиворот и, подхватив другой рукой за воротник Бирона, поволок их из комнаты вниз по лестнице и на тротуар. Копа я нашел неподалеку.

Кит я рассказал об этом позже.

Ее глаза засияли, напомнив мне о времени, когда я бродил – совсем еще ребенком – по кварталу. Ребенком, не знающим, что такое боль и потеря.

– Приходи повидаться со мной, Курт, – сказала она. – Приходи, как только у тебя будет время. Пожалуйста, не забывай, Курт.

– Я буду приходить, Кит, – солгал я.

Я вышел из бакалейной лавки и пошел по Третьей авеню. Там я сел на автобус и поехал домой.

Домой...

Если я потороплюсь, я могу еще застать винную лавку открытой.

Автобус покатил по Сто двадцатой улице, а я смотрел в окно на высокие стены многоквартирных домов. Затем Сто двадцатая кончилась, а вместе с ней и воспоминания о детстве Курта Кеннона.

Я откинулся за сиденье, поднял воротник пальто и слегка улыбнулся, когда женщина рядом пересела на другое место.