Дивен Стринг Атомные ангелы

Биографическая справка

Дивен Стринг — знаменитый американский писатель с мировым именем, признанный мастер ужасов, фэнтези, детективов, сайнс- и палп-фикшна.

Восемьдесят восемь его романов возглавляли список бестселлеров газеты Паблик Промоушен. Его книги переведены на 714 языков и вышли общим тиражом свыше 999.999.999 экз. По произведениям Стринга поставлено 14 фильмов, в том числе общепризнанный шедевр Стигарда Кубрицы «Оне», принёсший своим создателя двадцать «Оскаров», восемнадцать "Золотых Медведей", диплом Международной Психиатрической Ассоциации и две Дарвиновские премии.

Стринг — король психологической драмы. Он бесстрашно спускается в самые тёмные подвалы подсознания своих героев, срывая покровы над безднами, которые рождают чудовищ. Ужасные откровения о человеческой природе, щедро разбросанные по страницам его романов, по удачному выражению авторитетнейшего издания Нью-Йоркер Дейли Таймс Телеграф, "заставляют содрогаться даже патологоанатомов, зубных врачей и страховых агентов".

Стринг не замыкается в пределах так называемой научной картины мира. В его книгах действуют сверхъестественные существа, помогающие героям или строящими дьявольские по своей изощрённости планы. Эти сущности изображаются с той пугающей достоверностью, которая отличает истинного визионера.

В то же время Стринг — серьёзный историк, отдающий немало времени исследованиям прошлого. Его познания в области истории и культуры поражают читателя точностью деталей и глубиной проникновения в самые отдалённые эпохи. Он чувствует себя как дома в любой стране и любом веке. Миллионы людей по всему миру знакомятся с тайнами тысячелетий по книгами Дивена Стринга.

Дивен Стринг — автор романов ужасов, но при этом он всем своим творчеством защищает и прославляет жизнь. Доверие и отственность у Стринга всегда побеждают козни тёмных сил. Его романы, несмотря на весь их зловещий и кровавый антураж — нескончаемый гимн, воспеваемый истинным ценностям человеческого бытия: доброте и любви.

Из справочника "Десять тысяч величайших писателей XXI века"

Атомные ангелы

Deaven R. String

Nuclear Angels

(с) 2008 by Deaven Royal String

(с) Сокр. пер. с америк. М. Харитонова

Моему Президенту Бараку Обаме и моему эрзацтерьеру Пруденс.

Без вас моя жизнь была бы неполной.

ПРОЛОГ

ГЕРМАНИЯ, МАЙ 1945

Вильгельмштрассе вела прямиком в ад.

Оберштандартенфройляйн СС Берта фон Браузер спешила туда — на секретную встречу.

Советские солдаты, занятые грабежами, смотрели на неё как на пустое место: слишком много было вокруг добычи, чтобы польститься на высокую худую женщину в лохмотьях, или проявить интерес к её потрёпанной, видавшей лучшие времена, сумке.

Немцы реагировали иначе: они-то знали, что это за люди — с такой осанкой, с такими лицами. Какой-то измождённый старик попытался указать на неё огромному зверообразному калмыку-комиссару, шарящемуся в разбитой витрине ювелирного магазина: он что-то бормотал и показывал рукой в её сторону. Калмык лениво повернулся и медленно, растягивая удовольствие, расстрелял старика из ручного гранатомёта.

Женщина даже не оглянулась. Она была уверена, что ей никто не помешает.

Стоны и крики насилуемых домохозяек оставляли её равнодушной. Сваленные на мостовой головы благообразных стариков с испачканными кровью сединами она обходила, не удостаивая взглядом. Внутренности детей из фольксштурма, выпотрошенных советскими варварами, мешали несколько больше: в разбросанных по тротуарам кишках вязли каблуки, отлипая с противным чпоканьем. Но и это было всего лишь незначительным неудобством.

Жалость не могла выжить и секунды в ледяном сердце эсэсовки. Немцы — всего лишь материал для исторического творчества. Этот материал истрачен. Что ж, найдётся другой, более подходящий. Дух исторического творчества позаботится об этом.

То, что она, скорее всего, умрёт, её тоже не беспокоило. Уж она-то знала, что смерть — далеко не самое страшное. Всего лишь цена, которую иногда приходится платить, и хорошо ещё, если за что-то стоящее. Ей повезло: она получила эту роль, ей выпал счастливый билет в один конец: сохранить главное сокровище Рейха, дух исторического творчества. Миллионы немцев с восторгом умерли бы как один в борьбе за это.

На углу бульвара Унтер-ден-Линден она ненадолго задержалась, чтобы посмотреть, как советские военные играют в футбол головой немецкой девочки. Пасы сержанта — судя по полноценной европейской внешности, эстонца, — были не лишены изящества, но бездарная игра голкипера, картофеленосого русского майора в ушанке, стоящего в Бранденбургских воротах, портила всё удовольствие. Майор бестолково метался между колоннами, хватаясь руками за воздух. Гол был неминуем, но сержант взял слишком высоко: голова взмыла свечкой и зацепилась белокурой косичкой за древко советского знамени, свисающего с полуразрушенной квадриги. Сержант растерялся, но другой игрок, скуластый и узкоглазый ингуш, сбил голову метким выстрелом, и игра продолжилась.

Женщина усмехнулась. Плутократы и коммунисты выиграли этот матч, и думают, что это навсегда. Но выигрыш — ещё не победа.

Мимо проехал, дребезжа, крытый грузовик с красной звездой на борту. Из кузова вывалился труп с содранной кожей и упал навзничь на мостовую. На голое мясо был натянут генеральский френч с оторванными погонами, меж окровавленных ягодиц торчала опунция. Женщина поморщилась: кожа кожей, но прикасаться к погонам поверженного врага — низко и недостойно. Немцы такого себе не позволяли даже с комиссарами.

Но и это не имело значения.

Значение имел только американец. Этот продажный, сколький тип из заокеанской плутократии, каким-то чудом сумевшей сокрушить непобедимый Рейх, должен послужить целям, которые он не сможет ни понять, ни осмыслить.

Он ждал её на углу Лейпцигской улицы возле кондитерской. Высокий, в сером плаще и мягкой шляпе, в майском Берлине сорок пятого года он казался призраком из счастливого довоенного прошлого.

В кондитерской было пусто, как в старом склепе. Огромная витрина с берлинским печеньем, разбитая прикладами, нелепо накренилась, извергнув на пол содержимое. Два комиссара с рябыми жёлтыми лицами стояли на четвереньках, зарывшись рылами в гору лакомств, время от времени запивая его водкой из пятилитровых походных фляг.

Хозяин заведения лежал рядом, лицом вниз, вместо затылка — кровавая каша. Советские комиссары не умели расплачиваться за