– Да я не это имела… – начала было царевна, но барон Жермон ее не слушал.

– Эх… везет же некоторым заурядным царствам с монархами… – думая уже о чем-то о своем, о царском, он скользнул по лукоморцам рассеянным взглядом, заложил руки за спину и походкой пританцовывающего бегемота приблизился к окну. – И за что этой провинциальной дыре выпало такое счастье, как я?..

На улице, словно дожидались этого момента, трубачи и барабанщики грянули свою сумбурную, но бодрую какофонию.

Иванушка, чувствуя, что от него что-то ожидается, если и не вступившим уже мысленно в права владения государством Жермоном, то собравшимися группами поддержки, деликатно откашлялся, причесал волосы пятерней и чужим деревянным голосом произнес:

– Разрешите поздравить ваше величество с сим знаменательным событием в жизни вашей и вашей страны. Надеюсь, более достойного наследника престола Царство Костей не видело с момента его основания. И его народ будет благоденствовать в лучах заботы и участия своего великого правителя.

Из рядов придворных барона Жермона донеслись жидкие, но прочувствованные хлопки. Ряды друзей лукоморцев, с сомнением поколебавшись несколько секунд, к ним вежливо присоединились. В конце концов, презумпцию невиновности еще никто не отменял.

– Да, благодарю, благодарю, дорогой царевич, за теплые слова, – повернулся к публике Жермон. – Вы, по моим источникам, как могли, подготовили столицу к пришествию полноправного монарха…

– Спасибо, – склонил голову Иванушка.

– …Хоть и не слишком умело, – с некоторым сожалением закончил фразу барон. – Ну, да молодо-зелено, какие ваши годы.

– Почему это – неумело? – ревниво нахмурилась царевна.

– Ну, возьмем, к примеру, городскую управу. Это государственное заведение, присутственное место, так сказать… А вы устроили в ней верява знает что.

– Приют, больницу и школу, – добросовестно подсказала с места верява.

– Вот-вот, – строго закивал барон Бугемод. – И поэтому моим первым указом я весь этот дурдом оттуда выдворю. Во-первых, школа. Ну, зачем этой шпане школа? Они должны учиться ремеслу, если хотят жить в моей стране как достойные граждане. Водовозы, дворники, возчики, мусорщики – есть много прекрасных профессий! А выучатся грамоте, начнут книжки читать, думать, сравнивать… Вы же начали создавать сами себе, вернее, мне, огромные неприятности своими же руками!.. А эта ваша, с позволения сказать, больница?..

Серафима хотела прокомментировать высказывание насчет того, кто кому и какими руками чего делает, но больно прикусила губу, скрипнула зубами и промолчала. То, чего они так долго и страстно желали, свершилось. У царства нашелся хозяин. Радоваться надо. По идее.

Сенька вопросительно прислушалась к внутренним ощущениям в поисках пресловутой радости, но та отчего-то стушевалась, ссутулилась и стыдливо поспешила спрятаться за спину своих более кислых товарок. Ну, что ж… Не хочешь – как хочешь. Если разобраться, царю не надо радоваться. Царя надо любить. Или уважать? Или бояться?

Серафима украдкой покосилась на готового раздуться как воздушный шар и воспарить под потолок от переполнявшего его ощущения собственной значительности барона Бугемода и мученически поморщилась. Ни любить, ни уважать, ни бояться этого царя ей отчего-то не хотелось.

То, чего ей действительно больше всего сейчас хотелось, могло на корню сгубить лукоморско-костейские отношения на веки вечные, и поэтому она еще раз поморщилась – недовольно – но, стиснув зубы и кулаки, от действий и комментариев мужественно воздержалась. Царь – так царь. Сбылась мечта идиота.

– …И тут, ваши высочества, с вашей стороны вышел огромный просчет. Я бы даже сказал – почти фатальный, – не прекращал разливаться соловьем шестьдесят второго размера Бугемод, уже не заботясь, слушает его кто-нибудь, или нет. – И, кроме того, я обратил внимание, что после целых двух недель за рулем моего государства, так сказать, у вас не возникло даже зачатков армии, полиции и налоговой систе…

– Разрешите доложить, ваши высочества?

Дверь распахнулась, и в зал одновременно со стуком вошел Карасич – глаза задумчивые, лицо белое в красных пятнах, пальцы впились в древко алебарды – не разжать.

– Конечно, докладывай, – напряженно кивнул Иванушка.

– Пять минут назад к воротам дворца прибыл человек, который говорит, что он – законный царь страны Костей, и пришел получить то, что принадлежит ему…

– САМОЗВАНЕЦ!!!..

От неожиданного толчка в бронированную спину стражник вместе с докладом и алебардой отлетел в сторону и приземлился на тощие коленки опешившего старичка из Жермоновой свиты. А в комнату яростно ворвался и злобно оглядел ее в поисках требующегося самозванца низкорослый человечек в безобразном рогатом шлеме и вороненых доспехах с золоченым изображением вепря, из оскалившейся пасти которого торчали, загибаясь в разные стороны, три пары зловещих кривых клыков^[3]. Подмышкой у ворвавшегося топорщилась охапка свитков.

– Ты!!! Наглец!!! Посмевший на мгновение вообразить!!! Что корона Царства Костей может принадлежать такому ничтожеству, как ты!!!

– Хам!!! Нахал!!! Мятежник!!! – палец в рот Жермону класть было явно неразумно. – Худородный выскочка!!! Которого в приличном доме не пустили бы и во двор!!!

– Мерзавец!!!

– Подлец!!!

– Трепло!!!

– Шмакодявка!!!

– Бегемот!!!

– Свинья!!!

– Ах, так?!?!?!

Последнего оскорбления – то ли личности, то ли родовой чести – металлизированный гость снести не смог и, отшвырнув пергаменты возмущенно гудевшей за его спиной свите и проигнорировав заметавшегося в коридоре за спинами старших товарищей оруженосца с фамильным мечом, кинулся на барона Бугемода.

– КРЫСА!!!..

Удар облаченного в кольчужную перчатку кулака пришелся в выдающийся живот Жермона^[4].

– От крысы слышу!!!.. – безоболочный кулак барона Бугемода обрушился на кривой уродливый шлем оппонента и погнул забрало, от чего тот стал еще немного кривее и значительно уродливее.

– Господа!.. Немедленно перестаньте!.. – всполошился Иван и кинулся разнимать визитеров, но не тут-то было. Дальше короткая схватка развивалась энергично, но без комментариев.

Почти двухметровый Жермон ухватил за плечи и при всем своем преимуществе в росте и силе едва сдерживал исступленный натиск мелкого, но свирепого противника. Но – свирепость или нет – руки у одного из бойцов были коротки, а у другого – заняты, и поэтому баталия сначала свелась к неуклюжим пинкам наугад и бесплодным попыткам забодать друг друга, а потом, с досадой обнаружив, что зашла в пат, неохотно и недоуменно сошла на нет.