Он был и есть просто человек. Просто всего лишь ещё один гайчин.

Когда они достигли мостика, Раймонд облизнул губы – во рту остался вкус, словно от пыльной тряпки пополам с шариками от моли. Горло внезапно пересохло и он сглотнул. Не от страха – естественно, нет! – а только из-за долгой ходьбы. Если уж привык пользоваться лифтами и парить в невесомости, то расстояния, отмеренные ногами по твердой поверхности, растут неизмеримо.

Перед ним, словно амфитеатр с множеством уходящих вниз концентрических круговых уступов, раскинулся командирский мостик. В центре, на самом дне помещения, возвышался огромный голотанк. Десятки людей занимали свои посты по всему мостику. Раймонд заметил, что потоки информации более распределялись по офицерам и техникам на различных уровнях, нежели доходили до центра.

Прямо как в муравейнике. Только… кто же это в него палку-то засунул?

Чтобы немного успокоиться, Раймонд более минуты блуждал глазами по мостику, однако наконец не выдержал. Его взгляд был притянут к центру, словно мотылёк к огню, когда он в конце концов потерпел поражение в душевной борьбе с самим собой.

Худощавый, бритоголовый человек внизу выглядел довольно скромно. Согласно мифам – а также той пропаганде, которую собственное правительство Раймонда распространяло в последние недели, с того момента, как армада кораблей начала материализовываться над Новым Самаркандом – судя по всему, генерал был примерно трехметровым гигантом, чьи глаза излучали лазерные лучи, а борода пылала огнем. Кроме того, у него должен был быть длинный, чёрный, раздвоенный язык. Но вместо всего этого Раймонд увидал спокойного мужчину в униформе командующего генерала СОЗЛ, который общался с высокопоставленным офицером – судя по знакам различия, адмиралом – и несколькими солдатами.

Раймонд терпеливо ожидал, пока один из сопровождавших его гвардейцев осторожно пробирался к голотанку через рабочую суету мостика. В течение нескольких минут гвардеец ждал, чтобы на него обратили внимание. С ним не заговаривали ни генерал, ни адмирал. Третий их собеседник был высок, выглядел в своем мундире коммодора несколько исхудавшим и общался ещё с одним солдатом, который привлек внимание Раймонда. Я его знаю? Гвардеец обменялся несколькими словами с офицером и указал на посетителя. Адмирал и Александр Керенский обернулись и поглядели на куритянина – впрочем, с различными выражениями на лицах: первый, скорее, с отвращением, второй – со спокойным ожиданием.

По кивку коммодора, второй гвардеец сопроводил Раймонда к просторной, словно бы вынесенной в иной мир, площадке в центре мостика. Щёлканье клавиш, тихие разговоры и лёгкое гудение электрогенераторов смешивались в огромном помещении, как различные течения безбрежного океана. Раймонд обратил внимание на кое-какие особенности, которые постарался запомнить. Может оказаться важным.

Когда он приблизился к голотанку, то понял, что ни один из членов команды при его появлении на мостике не прервал работы. Он явился сюда, как самый высокопоставленный дворянин Синдиката и как представитель на переговорах, однако, похоже, мог с тем же успехом быть самым незначительным техом. При виде такой исполнительности плечи Раймонда передернулись. Что за муравьиная точность, что за увлеченность своим делом. Здесь явно ведётся военная операция, нет никаких сомнений. Делая последние шаги к голотанку, он попытался совладать со своим беспокойством. Неожиданно он наткнулся взглядом на генерала. Подавив замешательство, Раймонд взялся вновь играть роль посланника: отстраненная вежливость, которую он, каким бы ни был растерянным, впитал с детства от своего отца.

– Сицуресимасита, Сайнце-сан. – Раймонд обомлел от удивления – Александр Керенский начал разговор на беглом японском, с небольшим акцентом, но зато с идеальной интонацией. Генерал сделал даже больше – его слова сопровождались элегантным движением, обозначившим уважительный поклон. Ну конечно же. Все те годы, что он колошматил толпы наших воинов на поле боя, да ещё и только что провалившиеся переговоры на Люсъене… Несмотря на то, что он был выбит из колеи прямой манерой генерала – особенно, если учесть пристрастие людей Синдиката к многочасовой бесцельной болтовне, предваряющей разговор о деле – Раймонду удалось сохранить на лице невозмутимость. Он так же уважительно поклонился и ответил:

– Мне очень жаль отвлекать вас от важнейших задач, связанных с вашей работой. Мягкий, гипнотизирующий голос генерала полнился теплом, отражавшимся в его небесно-голубых глазах:

– Я уверен – вы хотите знать, почему мой флот находится в вашей системе.

Даже прямое попадание в голову из ППЧ не смутило бы Раймонда так, как это сделали слова генерала. Да он неделями пытался выяснить именно это! А теперь генерал так дружелюбно, без околичностей, заговаривает об этом, словно для него всё само собой разумеется. Ирония момента привела Раймонда на грань обморока. Он ненавидел тупо таращиться на собеседника, однако здесь и сейчас ничего не мог поделать: он попросту не знал, как ему следует реагировать. От генерала можно было ожидать всего: увёрток, болтовни и широчайшего арсенала обычных дипломатических уловок. Всего – только не того, что генерал с ходу возьмет быка за рога.

Маленькие морщинки в уголках глаз Александра углубились, а губы изобразили мимолетную улыбку. Любого другого Раймонд заподозрил бы в бессовестном нарушении протокола – ив оскорблении его чести, требующего сатисфакции, даже если в нормальных условиях такое бесстыдство подлежало бы игнорированию. Однако генералу удалось включить в круг этой иронии и себя. Всё выглядело так, будто он смеялся над общей ситуацией – то есть, и над собственной неуклюжестью, оставившей в неведении Раймонда и дом Куриты. Словно он забыл упомянуть, зачем его флот вот уже неделями заслоняет небо Нового Самарканда так, что за тысячами прыжковых парусов не видно даже солнца.

– Я в самом деле должен извиниться. Я слишком хорошо знаю, что заставил немало вытерпеть вашу замечательную нацию. Тем не менее, мои советники нарисовали мне точную картину того, что случилось бы, если бы наши намерения стали известны слишком рано – картину, которую я не мог оставить без внимания.

Керенский кивнул Раймонду и полуобернулся к голотанку Короткий взгляд – куритянин не мог сказать, был ли он первым человеком, не принадлежащим к СОЗЛ, который увидел эту сцену – показал Раймонду систему Нового Самарканда и примерно две тысячи прыжковых и боевых кораблей, прибывших сюда за последние недели. Несмотря на мимолетность видения, офицер Дракона сразу заметил, что