как мухи в янтаре, лежали дети,
Мед давали им — не ели, не могли.
Их к столу накрытому позвали,
Со стола у Господа у Бога
Ничего они не брали
И смотрели хоть без глаз, но строго.
И ребром холодным отбивали
По своим по животам поход-тревогу.
И тогда багровый лед швырнули вниз
И разбили о Дворцовую колонну,
И тогда они построились в колонны
И сребристым прахом унеслись…
Может, я безумна? — о йес!
Ах, покойников шумит бор сырой и лес.
Ах, чего же вы шумите, что вы стонете?
Не ходила на кладбище по ночам.
Так чего ж вы стали видимы и гоните?
И не тратьтесь на меня по пустякам.
И ты, поэт, нездешний друг!
Но и тебя мне видеть жутко,
Пророс ты черной незабудкой,
Смерть капает из глаз и рук.
Он смерть несет, как будто кружку
Воды колодезной холодной,
Другой грызет ее, как сушку,
И остается все голодный.
Моя душа меня настигла — ой!
Где ты была — неважно, Бог с тобой,
Любовь из пальцев рвется ко всему,
К уроду, к воробью — жилищу Твоему.
А вот и кровь бредет — из крови волоса —
Розовые закатила глаза.
Я человек — она плачет — я жажду!
О Маринетти — тю ля вулю,
Ну так и стражди.
И все-таки могучий Дионис,
Обняв за икры Великий пост,
Под лед летает к рыбам вниз
И ниже — ниже — выше звезд.
И в их смешенье и замесе,
В их черно-белой долгой мессе
Ползу и я в снегах с любовью,
Ем серый снег вразмешку с кровью.
И в эти дни, в Великий пост,
Дождь черный сыплется от звезд,
Кружком обсели мертвецы,
Повсюду волочу их хвост.
И Юнг со скальпелем своим
Надрежет, не колеблясь, душу
И имя тайное мое
Горячим вдышит ветром в уши.
Косматый мрак с чужим лицом
Моим прикинулся отцом,
Свою непрожитую силу
Из жирной киевской земли,
Из провалившейся могилы
Вливает в вену мне — возьми!
Нет, не про вас души алтарь!
Что надо вам, умершим всем?
И так я, как безумный царь,
И снег, и глину, звезды ем.
Пью кровь из правого соска
Такую горькую — напрасно
За плечи тащите меня
В ад, как в участок, вы — так страстно.
Всю вашу цепь столкну в овраг —
Душой, не телом, в теле — тесно,
Когда Страстной я слышу шаг,
Гром тишины ее небесной.
Вы, звери, крыльями шумя,
Хотите поглотить меня,
Вы, птицы, сладкий тленный мозг
Из кости алчете — из сердцевины.
Аркольский я — пусть слабый — мост,
Толкнете — полетит в пучину
Космический Наполеон,
И мир, и свет, и блеск времен.
Стоит, меняя маски, лица
И пятки мне вдавив в глазницы.
Меча вы слышите ли звон?
Всю вашу цепь столкну в овраг —
Душой, не телом, в теле — тесно,
Когда Страстной я слышу шаг,
Гром тишины ее небесной.
5
Смерть — это веселая
Прогулка налегке,
С тросточкой в руке.
Это — купанье
Младенца в молоке.
Это тебя варят,
Щекотно кипятят,
В новое платье
Одеть хотят.
Смерть — море ты рассвета голубое,
И так в тебя легко вмирать —
Как было прежде под водою
Висеть, нырять,
Разглядывая призрачные руки
И тени ног, —
Так я смотрю сквозь зелень, мглу разлуки
В мир, как в песок.
Ты умер — расцветает снова
Фиалковый цветок.
Ты, смерть, — пчела, и ты сгустить готова
В мед алый сок.
Не бойся синей качки этой вечной,
Не говори — не тронь меня, не тронь, —
Когда тебя Господь, как старый жемчуг,
Из левой катит в правую ладонь.
1980
Ночная толчея
Одежды ангелов суть их тела.
1. Усилие
По эту сторону биенья
Сердечного — я в темноте,
Но я за гриву хвать мгновенье —
Ему уже не пролететь.
Как рыба в дыры под землей,
Соединивших две реки,
Так я скользнула пустотой,
Напрягшись, — тяжкою стрелой
В жары духовные — рукой
Души, самой душой
Небесные задеть огни.
Чтоб все бесовское во мне
Признали ангелы своим —
Раз прокалил его в огне
Своей печатью Элохим.
Так вытянувшись и закрыв
Глаза заемные, земные,
Я помнила, что тьма была
Когда-то Богом, но стекла,
Землей сгустясь, а я — пчела,
И светом я верну ее в края родные.
2
Ночь. Перевертывается карта
Своею черной стороной.
Они сначала без азарта
Играют, козыряя мной.
. .
Туманный передернет снова,
Трехглазый шепчет — не отдам,
И вот уж я — валет трефовый,
Разорванный напополам.
3. Темный ангел
Все это было со мною во сне
При голой, и скользкой, и спелой луне.
I
Проникновенье пара в пар
(А сонная душа есть дым непрочный)
Или невиннее всего,
Иль, может быть, — всего порочней.
Как бы повторяя паденье,
Ангел свалился с небес,
И, в темное облако слившись,
Кружили мы под потолком.
И кости мои растворились,
И кровь превратилась в ихор.
Чужим ли крылом, заемным
Я пробовала взмахнуть.
Долго во мне он копался —
Как будто зерно искал,
В котором вся сладость земная
И тайна, — и не отыскал.
II
Темный дух к душе моей
Приникнул — к вене кровеносной.
Из тела выщелувшись, я
Большою стану вдруг и грозной.
Огненным сияющим медведем,
Всю меня свечением обняв,
Трепетом все кости мне