измены и безумие.
В Уилтшир вызвало Джека Уичера руководство Большой Западной железнодорожной компании, и ехал он туда поездом, принадлежавшим ей же. В два часа дня огромный шестиколес-ный паровоз отошел от Паддингтона и повлек за собой по семифутовой колее вереницу вагонов шоколадно-кремового цвета. Большая Западная могла похвастать самой надежной, самой удобной и самой скоростной сетью железных дорог в стране. Даже поезд эконом-класса, которым ехал Уичер, не громыхал по рельсам, а словно летел по равнине, едва касаясь поверхности, парил над широкими арками железнодорожного моста в Мэйденхеде. На картине Тернера «Дождь, пар и скорость — Большая Западная» локомотив влетает на этот мост с востока — черным болидом, рассыпающим вокруг себя снопы серебряных, голубых и золотистых искр.
Уичер добрался до Чиппенема в 17.37 пополудни, а восемь минут спустя пересел на другой поезд. Меньше чем через час он будет в Троубридже. История, которой ему предстоит заняться — а о ней можно пока судить лишь по информации, собранной полицией Уилтшира, судебными органами и газетными репортерами, — началась две недели назад, 29 июня.
Содержание первых трех глав основывается преимущественно на газетных отчетах о свидетельских показаниях, прозвучавших в уилтширском мировом суде в период с июля и по декабрь 1860 года, данных под присягой в Королевском суде в ноябре 1860 года, а также на материалах первой книги, посвященной убийству (Дж. У. Степлтон. Знаменитое преступление 1860 года: свод фактов, относящихся к убийству, совершенному в доме на Роуд-Хилл, критический обзор его социальных и научных аспектов, достоверный рассказ о семье с приложением, содержащим запись показаний, данных в ходе целого ряда расследований. Май, 1861). Использовались статьи и репортажи, напечатанные в следующих газетах: «Сомерсет энд Уилтс джорнэл», «Троубридж энд Норт-Уилтс эдвертайзер», «Бристоль дейли пост», «Бат кроникл», «Бат экспресс», «Вестерн дейли пресс», «Фрум таймс», «Бристоль меркьюри», «Таймс», «Морнинг пост», «Ллойд уикли пейпер», «Дейли телеграф». Описание некоторых предметов домашней обстановки воспроизведено с использованием отчетов об аукционе по распродаже имущества Кентов в апреле 1861 года.
Ранним утром в пятницу, 29 июня 1860 года, Сэмюел и Мэри Кент все еще спали на первом этаже своего трехэтажного георгианского дома, уединенно стоящего в пяти милях от Троубриджа, прямо над деревушкой Роуд. Супруги почивали на кровати из испанского красного дерева, под пологом, покоящимся на высоких опорах, в спальне с обитой алой камчатной тканью стенами. Ему было пятьдесят девять лет, ей сорок, и она была на восьмом месяце беременности. С родителями спала их старшая дочь, пятилетняя Мэри-Амалия. Дверь из спальни вела в детскую, находящуюся рядом, всего в нескольких футах; здесь стояла разукрашенная французская кровать, на которой спала няня, двадцатидвухлетняя Элизабет Гаф; рядом находились две плетеные детские кроватки для ее подопечных — трехлетнего Сэвила и годовалой Эвелин. Остальная домашняя прислуга — двадцатидвухлетняя горничная Сара Кокс и двадцатитрехлетняя кухарка Сара Керслейк — располагалась на втором этаже. Здесь же обитали четверо детей Сэмюела от первого брака: Мэри-Энн (двадцать девять лет), Элизабет (двадцать восемь лет), Констанс (шестнадцать лет) и Уильям (четырнадцать лет). Горничная и кухарка занимали одну комнату, Мэри-Энн с Элизабет — тоже. Констанс и Уильям жили по отдельности. В то утро няня Элизабет Гаф встала в половине шестого, чтобы впустить с черного хода трубочиста из Троубриджа. Орудуя своим «инструментарием» из переплетенных прутьев и веток, тот вычистил дымоходы, ведущие из кухни и детской, а также кухонную плиту. В 7.30 он закончил работу, няня заплатила ему четыре шиллинга шесть пенсов и проводила к выходу. Дочь пекаря Элизабет была воспитанной, миловидной и грациозной женщиной с матовой кожей, темными глазами и чуть длинноватым носом. У нее не хватало одного переднего зуба. Когда трубочист ушел, она принялась сметать осевшую на пол детской сажу. Кухарка занялась уборкой кухни. В ту пятницу в дом заходил еще один посторонний — точильщик. Дверь ему открыла горничная. Садовник и по совместительству кучер и конюх Джеймс Холком косил траву на лужайке у дома. Он делал это, несмотря на то что у Кентов была сенокосилка; ведь известно, что влажная трава лучше поддается косе. А как раз тот июнь выдался самым дождливым и самым прохладным за весь период метеорологических наблюдений, проводившихся в Англии. Вот и всю минувшую ночь лил дождь. Покончив с работой, Джеймс повесил косу на дерево просушиться. В тот день сорокадевятилетнему Холкому, прихрамывавшему на одну ногу, помогали двое: восемнадцатилетний Джон Эллоувей, охарактеризованный одной местной газетой как «дурковатый на вид малый», и Дэниел Оливер — ровесник садовника. Оба они жили в соседней деревне Бекингтон. Неделей ранее описываемых событий Сэмюел Кент отказал Эллоувею в прибавке к жалованью, и тот заявил, что уходит. В этот день — предпоследний на службе у Кентов — кухарка послала его в деревню к водопроводчику и стекольщику Джеймсу Фрику справиться, вставил ли он новое стекло в большой фонарь с фитилем, отданный ему в починку мистером Кентом. На этой неделе Эллоувей был у него уже четыре раза, и все без толку. Но на сей раз повезло: фонарь был готов, Джон принес его и поставил на кухонный стол. В доме также находилась Эмили Доул, четырнадцатилетняя девушка, тоже из местных. Ежедневно, с семи утра до семи вечера, она помогала няне ухаживать за детьми. Сэмюел Кент сидел в библиотеке, готовя отчет по итогам накануне закончившейся двухдневной поездки по местным шерстопрядильным фабрикам. Последние двадцать пять лет он состоял помощником фабричного инспектора. Недавно он обратился с просьбой о повышении. Его поддержали своими подписями двести видных жителей графства — парламентарии, судьи, священнослужители. Хмурый, с кустистыми бровями мужчина, Кент не пользовался симпатией в деревне, особенно среди обитателей хибар — кучно расположившихся убогих строений прямо напротив лужайки дома на Роуд-Хилл. Он запретил местным ловить рыбу в речушке, протекающей рядом с его домом, а на одного из жителей подал в суд за то, что тот рвал яблоки в его саду. Сэвил, трехлетний сын Сэмюела, зашел в библиотеку
Часть I СМЕРТЬ
Тайна может получить широкую огласку и стать сенсацией, взорваться и лопнуть.Чарлз Диккенс. Холодный дом
Глава 1 ВСЕ СВИДЕТЕЛИ — КТО ЖЕ УБИЙЦА?
29–30 июняСодержание первых трех глав основывается преимущественно на газетных отчетах о свидетельских показаниях, прозвучавших в уилтширском мировом суде в период с июля и по декабрь 1860 года, данных под присягой в Королевском суде в ноябре 1860 года, а также на материалах первой книги, посвященной убийству (Дж. У. Степлтон. Знаменитое преступление 1860 года: свод фактов, относящихся к убийству, совершенному в доме на Роуд-Хилл, критический обзор его социальных и научных аспектов, достоверный рассказ о семье с приложением, содержащим запись показаний, данных в ходе целого ряда расследований. Май, 1861). Использовались статьи и репортажи, напечатанные в следующих газетах: «Сомерсет энд Уилтс джорнэл», «Троубридж энд Норт-Уилтс эдвертайзер», «Бристоль дейли пост», «Бат кроникл», «Бат экспресс», «Вестерн дейли пресс», «Фрум таймс», «Бристоль меркьюри», «Таймс», «Морнинг пост», «Ллойд уикли пейпер», «Дейли телеграф». Описание некоторых предметов домашней обстановки воспроизведено с использованием отчетов об аукционе по распродаже имущества Кентов в апреле 1861 года.
Ранним утром в пятницу, 29 июня 1860 года, Сэмюел и Мэри Кент все еще спали на первом этаже своего трехэтажного георгианского дома, уединенно стоящего в пяти милях от Троубриджа, прямо над деревушкой Роуд. Супруги почивали на кровати из испанского красного дерева, под пологом, покоящимся на высоких опорах, в спальне с обитой алой камчатной тканью стенами. Ему было пятьдесят девять лет, ей сорок, и она была на восьмом месяце беременности. С родителями спала их старшая дочь, пятилетняя Мэри-Амалия. Дверь из спальни вела в детскую, находящуюся рядом, всего в нескольких футах; здесь стояла разукрашенная французская кровать, на которой спала няня, двадцатидвухлетняя Элизабет Гаф; рядом находились две плетеные детские кроватки для ее подопечных — трехлетнего Сэвила и годовалой Эвелин. Остальная домашняя прислуга — двадцатидвухлетняя горничная Сара Кокс и двадцатитрехлетняя кухарка Сара Керслейк — располагалась на втором этаже. Здесь же обитали четверо детей Сэмюела от первого брака: Мэри-Энн (двадцать девять лет), Элизабет (двадцать восемь лет), Констанс (шестнадцать лет) и Уильям (четырнадцать лет). Горничная и кухарка занимали одну комнату, Мэри-Энн с Элизабет — тоже. Констанс и Уильям жили по отдельности. В то утро няня Элизабет Гаф встала в половине шестого, чтобы впустить с черного хода трубочиста из Троубриджа. Орудуя своим «инструментарием» из переплетенных прутьев и веток, тот вычистил дымоходы, ведущие из кухни и детской, а также кухонную плиту. В 7.30 он закончил работу, няня заплатила ему четыре шиллинга шесть пенсов и проводила к выходу. Дочь пекаря Элизабет была воспитанной, миловидной и грациозной женщиной с матовой кожей, темными глазами и чуть длинноватым носом. У нее не хватало одного переднего зуба. Когда трубочист ушел, она принялась сметать осевшую на пол детской сажу. Кухарка занялась уборкой кухни. В ту пятницу в дом заходил еще один посторонний — точильщик. Дверь ему открыла горничная. Садовник и по совместительству кучер и конюх Джеймс Холком косил траву на лужайке у дома. Он делал это, несмотря на то что у Кентов была сенокосилка; ведь известно, что влажная трава лучше поддается косе. А как раз тот июнь выдался самым дождливым и самым прохладным за весь период метеорологических наблюдений, проводившихся в Англии. Вот и всю минувшую ночь лил дождь. Покончив с работой, Джеймс повесил косу на дерево просушиться. В тот день сорокадевятилетнему Холкому, прихрамывавшему на одну ногу, помогали двое: восемнадцатилетний Джон Эллоувей, охарактеризованный одной местной газетой как «дурковатый на вид малый», и Дэниел Оливер — ровесник садовника. Оба они жили в соседней деревне Бекингтон. Неделей ранее описываемых событий Сэмюел Кент отказал Эллоувею в прибавке к жалованью, и тот заявил, что уходит. В этот день — предпоследний на службе у Кентов — кухарка послала его в деревню к водопроводчику и стекольщику Джеймсу Фрику справиться, вставил ли он новое стекло в большой фонарь с фитилем, отданный ему в починку мистером Кентом. На этой неделе Эллоувей был у него уже четыре раза, и все без толку. Но на сей раз повезло: фонарь был готов, Джон принес его и поставил на кухонный стол. В доме также находилась Эмили Доул, четырнадцатилетняя девушка, тоже из местных. Ежедневно, с семи утра до семи вечера, она помогала няне ухаживать за детьми. Сэмюел Кент сидел в библиотеке, готовя отчет по итогам накануне закончившейся двухдневной поездки по местным шерстопрядильным фабрикам. Последние двадцать пять лет он состоял помощником фабричного инспектора. Недавно он обратился с просьбой о повышении. Его поддержали своими подписями двести видных жителей графства — парламентарии, судьи, священнослужители. Хмурый, с кустистыми бровями мужчина, Кент не пользовался симпатией в деревне, особенно среди обитателей хибар — кучно расположившихся убогих строений прямо напротив лужайки дома на Роуд-Хилл. Он запретил местным ловить рыбу в речушке, протекающей рядом с его домом, а на одного из жителей подал в суд за то, что тот рвал яблоки в его саду. Сэвил, трехлетний сын Сэмюела, зашел в библиотеку