встать. При этом только что купленный пиджачок жалобно затрещал.

Такого к себе отношения бывший спецназовец стерпеть не мог. Нет, свою неправоту, конечно же, понимал и действительно собирался раздобыть до утра недостающую тысячу. Взять из занченных на прожитье, перехватить у матери или у соседей — жители одноэтажного квартала всегда помогали друг другу. Потому и воспринял сие поведение сотрудников охраны как непозволительную грубость. Однако сопротивляться не стал — лишь с сожалением посмотрел на недопитую водку и под насмешливыми взглядами нетрезвой публики послушно засеменил в сторону фойе с заломленными за спину ручками…

Какого же было изумление этой же публики, когда вскорости изгоняемая с позором личность как ни в чем ни бывало вернулась в зал, уселась на прежнее место и с вожделением потянулась к графинчику. Остолбеневший владелец рынка, позабыв о девках, даже хлопнул внеочередную рюмку. А два солидных мужичка наоборот — отставили бокалы. Тот, что был помоложе, немедля встал и быстрым шагом направился в фойе, а, вернувшись, что-то тихо сказал бородатому приятелю. После чего оба с интересом уставились на Аркадия, вероятно, ожидая развития скандала…

И долго ждать не пришлось. Едва наглый возмутитель спокойствия закусил водочку нежной гусиной печенкой, как в питейном зале появилось подкрепление в виде четырех молодцов. Младенческие, не подпорченные разумом лица, квадратные фигуры, вес каждого за сотню… Глядя на этот квартет, сама собой напрашивалась мысль о клонах или зомби.

Народец вокруг замер и притих. А Серебров заторопился влить в себя последний алкоголь, плещущийся на дне графина.

— Спасу от вас нет, ребята, — бормотал он, занюхивая рукавом и вставая из-за стола. — Будь я воротилой с рынка — с радостью открыли бы мне бессрочный кредит. А с нищего готовы последнюю шкуру содрать. Козлы…

Опираясь одной рукой о спинку стула, отставной майор покачивался и, глядя куда-то в пол, виновато улыбался: то ли заранее признавал позорное поражение, то ли гадал о последствиях стычки с серьезным противником. Первый же из противников приближался сбоку и находился уже в трех шагах…

А дальше произошло молниеносное и странное перевоплощение: качавшийся и в сиську пьяный мужик вдруг почти без замаха мотнул ногой и попал точно в пах не ожидавшему подвоха амбалу. Тут же крутанувшись, коротко ткнул пальцами в лицо второму — охранник охнул, прижал ладони к глазам и упал на колени. Третий получил серию ударов по корпусу с завершающим хуком в голову; отлетев назад, сгреб с ближайшего столика скатерть. На ногах все ж таки удержался, но спесь и отвага исчезли напрочь. Последний в растерянности становился на безопасной дистанции, выхватил пистолет и, выпучив налитые злобой глазищи, целил в Аркадия… Оружие, вероятно, было травматическим, однако сидевшие поблизости женщины в подобных тонкостях не разбирались и отреагировали немедля, издав слаженный хоровой визг.

Надвигавшуюся катастрофу предотвратил все тот же солидно одетый мужчина, что проведал в фойе первую пару поверженных хлопцев. Подлетев к вооруженному молодцу, он показал какой-то документ и заставил спрятать оружие. Спустя минуту инцидент был исчерпан, а раненных и пострадавших с поля боя живенько эвакуировали.

— Итак, сколько вам задолжал этот господин? — допрашивал мужчина официанта возле столика провинившегося гостя.

— Одну тысячу сто шестьдесят рублей, — недовольно отвечал тот.

Незнакомец протянул несколько купюр:

— Держите. И будьте любезны, принесите нам еще водки…

* * *

— Что, с сердцем нелады? — насторожился спаситель.

— Нет, все нормально. Так… прихватило чуток… Ерунда.

— Смотри… А то у меня и валидольчик имеется.

Серебров закинул в рот махонький огурчик, и смачно захрустев, отмахнулся — дескать, не обращай внимания.

— Ну, откуда этим дуракам знать, что я тридцать лет занимался единоборствами? — улыбнулся он, продолжив прерванный разговор.

— Тридцать?

— А то! Со второго класса школы осваивал бокс, с пятого — самбо. А с первого курса училища постигал азы всех экзотических видов смертоубийства. Что с оружием, что без него — все едино. А ты, случаем, не в Рязани учился?

— Нет, — качнул головой новый знакомец, — я другие бурсы заканчивал.

— Понятно. Так вот нас в десантном училище, видать, нарочно гоняли до седьмого пота, до полного изнеможения! Чтоб на самоволки, баб и водку сил не оставалось. Да-а… нагрузочки давали — будь здоров! Это я только последние пару лет разленился, к тому же и времени на поддержание формы не остается. Но, как говаривали у нас в спецназе: навыки не пропьешь!

— Это верно, — рассмеялся Станислав.

Его бородатый товарищ куда-то исчез. Сам же он, представившись Барковым Станиславом Львовичем, пересел за столик Аркадия. Он был лет на пять помладше Аркадия, среднего телосложения, ростом под сто восемьдесят. Внешностью обладал располагающей: открытое гладковыбритое лицо частенько озарялось лучезарной улыбкой; приятный голос звучал завораживающе, слова проговаривал четко — без знаменитого кубанского говора.

Официант притаранил заказанную выпивку с закуской, и меж двумя мужчинами потекла размеренная беседа. Бывший майор быстро распознал в собеседнике родственную военную душу — откровенничать тот не торопился, но, судя по выправке и кое-каким приметам, лямку тянул в какой-нибудь спецслужбе или серьезной закрытой конторе.

Столь же стремительно они перешли на «ты» и непринужденно говорили на самые разные темы. Отныне даже толстопузый кавказец — владелец рынка, посматривал на бывшего наемного работника уважительно и с опаской.

— Расскажи о себе поподробнее, — осторожно попросил Станислав.

— О чем?

— Где, например, угораздило потерять палец.

— А, ты про это, — покрутил Серебров искалеченной ладонью. — Давняя и долгая история.

— А куда нам торопиться? Кабак закрывается в три ночи — времени целая прорва, да и деньги на выпивку имеются.

— Что-то я перебрал сегодня с выпивкой, — потрогал Аркадий левую сторону груди и поднял рюмку: — За здоровье раненных, за свободу пленных и за красивых женщин! — выпив, кивнул: — Ладно. Так и быть, слушай…

— В первом бою я тоже чуть не наложил в штаны от страха — это случалось со многими. Потом к опасности привыкаешь, как привыкаешь лишать жизни людей. Поначалу думаешь: неужели смогу убить человека? А потом понимаешь: либо ты, либо тебя. Третьего не дано, — закончил Аркадий долгий рассказ и, не дожидаясь собеседника, опрокинул рюмку.

Рассказ вышел обстоятельный: от момента