пивной:

— Остальные пропали, все как один.

Его грубые черты снова исказились судорогой, он бессильно уронил руку и склонил голову. Они на миг похолодели, не сводя с него глаз, и он мог расценить их поведение как жестокость и черствость. Но тут Мэри, совладав с собой, почти бросилась к нему.

— Тише, тише, прошу вас, — умоляла она, сначала потянув его за руку к огню, потом назад, словно сама не осознавала, что делает. Наконец она отвернулась от чужака и прошептала Тому: — Отведи его на чердак, пусть там переоденется. Возьми это с собой и свечку, свечку не забудь.

И с этими словами она торопливо протянула ему свечу. Том повел незнакомца наверх по ступенькам, крутым, как приставная лесенка, и оба они пропали на чердаке. Старушка прошептала:

— Что он сказал?

— Что его корабль затонул.

— Он сказал, что он один выжил?

— Да, так в точности и сказал.

— А он слышал? — старушка качнула головой в сторону задней комнаты.

— Нет, разве ты не видела, что я сразу отвела его подальше? Но не сейчас, так позже все равно услышит. Вот ведь и чердачный пол под Томом ходуном ходит!

Мать не ответила. Она медленно прошла в свой уголок у очага и простонала:

— Вот ведь горе-то, как же он эту новость примет?

— Может, сказать ему, что мы приютили моряка с погибшего корабля?

— Ты только послушай, как они шумят! Какой шум подняли!

И вправду, пол чердака громко скрипел у мужчин под ногами. И тут, заглушая топот на чердаке, раздался голос, который они уже давно опасались услышать:

— Матушка! Матушка!

— Да, сынок?

— Кто там на чердаке? Там кто-то гремит и топочет — или мне это только снится?

С чердака и в самом деле доносился топот, напоминавший беготню матросов по палубе. Они одновременно об этом подумали, но голос, который они ожидали услышать, испугал их, словно с ними заговорил незнакомец.

— Сходи к нему и скажи все как есть, — прошептала мать. — Разве нам решать, как должно поступить. На все ведь воля Божья.

Она всплеснула руками.

Мэри, похолодев и дрожа всем телом, отправилась к брату. Старушка осталась у очага, но повернулась к двери в заднюю комнату и замерла в тревоге, не сводя с нее глаз.

Спустя несколько минут Мэри, как ни странно, бодро и проворно вошла в комнату:

— Он встает! Он встает и идет сюда! Говорит, его место здесь! Говорит, он поздорову.

Этим она хотела сказать, что брат ее в твердом уме и в здравии.

— Сделаем вид, будто ничего и не случилось, встретим его как ни в чем не бывало, — откликнулась мать.

— Хорошо, матушка.

Им не терпелось увидеть сына и брата, и потому они рады были услышать, что Том и моряк ощупью ищут лестницу, спускаясь с чердака. На огне закипел и запыхтел чайник, и Мэри стала накрывать на стол и расставлять кружки.

Моряк слез с чердака, застенчиво улыбаясь, в наспех собранной, не по мерке одежде. Казалось, он так рад, что готов запеть.

3

— Как хорошо погреться у огня, — сказал он. — Сразу оживаешь. Да еще в сухой одежде. Клянусь, добрые люди, вам, верно, и невдомек, как я вам благодарен, как благодарен.

И он подолгу тряс им руки.

— Сядьте, выпейте чаю.

— Никак не возьму в толк, и двух часов не прошло, как там, в море… — Он махнул рукой на маленькое, вроде иллюминатора, окно, пристально смотря на них широко открытыми глазами.

— Не волнуйтесь, прошу вас, просто пейте чай, — попросила Мэри.

Он кивнул и с жадностью набросился на еду, однако то и дело останавливался, словно стыдясь, оборачивался и окидывал их всех по очереди сияющим взглядом, а они учтиво кивали в ответ. «Простите меня, — повторял он, — простите». Он был не из речистых и не мог выразить переполнявшие его чувства. Чтобы не смущать его, Том Лин сел поодаль, а женщины нашли себе какие-то занятия в кухне. Тишину нарушали только стук разбиваемой яичной скорлупы, поскрипывание прялки да порывы ветра за стеной. И тут дверь задней комнаты приотворилась — тихо, так тихо, что никто и не услышал, — и не успели они опомниться, как Джон Спиллейн, в небрежно накинутой одежде, неловко остановился посреди кухни, глядя на спину моряка, низко склонившегося над столом. «Это мой сын, — только и смогла сказать мать. — Он уже спал, когда вы пришли».

Валлиец вскочил на ноги и стал пожимать ему руку, в немногих словах поблагодарив его и его домочадцев за гостеприимство. Когда он снова сел, Джон молча направился к своему месту на деревянном ларе и оттуда, с другого конца кухни, стал наблюдать за моряком, снова склонившимся над едой.

Моряк отставил тарелку и кружку, больше он не мог съесть ни кусочка и выпить ни капли, а Том Лин и женщины попытались занять его беседой, точно по какому-то немому уговору старательно избегая упоминать о том, что ему пришлось пережить. И все это время к нему был прикован мрачный взгляд Джона Спиллейна. На мгновение в разговоре возникла пауза, которую ничем не удалось заполнить, и тут моряк отодвинул от стола свой стул, вполоборота повернулся к хозяевам и, задумчиво покачивая ложкой, произнес:

— Никак не возьму в толк… Не возьму в толк, и все тут. Вот сижу я в тепле да в уюте, кормят меня на убой, — само собой, я вам благодарен так, что и словами не высказать, — а все мои товарищи, — он махнул ложкой в сторону моря, — сейчас на дне морском, побелевшие да холодные, точно мертвая рыба.

И тут, к удивлению присутствующих, из дальнего угла раздался голос:

— Так, значит, вы налетели на рифы?

— Еще бы! Целых три раза. Сначала прошлой ночью, примерно в это время, но ветер сорвал нас снова. Мы решили, что нам посчастливилось. Опять наскочили на риф и снова быстро снялись, опять нам повезло. Но в третий раз нас просто смяло, вот так! — Он хлопнул в ладоши. — Корабль разбило в щепки, кругом тьма, хоть глаз выколи! И как подумаю, что и двух часов не прошло!

— Вас разбило вдребезги? — продолжал расспрашивать тот же голос.

— Именно так, «Красотку Нэн» разбило вдребезги, сэр. Никто ничего толком и понять не успел. Все произошло слишком быстро. Когда пришел в себя, оказалось, что держусь за выступ утеса. Вцепился в него что было сил и держусь.

Тут валлиец встал, словно повинуясь какому-то внутреннему порыву.

— Вы были впередсмотрящим?

— Не я один! Мы все, сменяя друг друга, трое суток чередовались на посту. Клянусь вам, сэр, трое суток. Мы уже чуть не в беспамятство впадали, так были измучены.

Спиллейн и его домочадцы не сводили с валлийца