высохли. На другой день спасенные, поблагодарив хозяев, уехали в Москву. Им дали денег на дорогу. Так, чтобы не заметили женщины, Николай вернул Мише просушенный и смазанный пистолет с патронами.
Невероятные гости уехали. Метростроевцы только пожали плечами.
Мать долго всматривалась в дверной глазок. Что за люди?
- Кого вам?
- Мама, это я, Миша.
Мать впустила их и долго не могла говорить. Накапала себе валерьянки.
- Ты же... ты же в экспедицию уехал. Что с тобой? Я не узнала тебя. Что там стряслось? Кто это такая, Миш?
- Трудно узнать. Это Катя Зотова, мама. А это наш сын. Иван.
- Но когда вы успели?
- За неделю, мама, за неделю.
- Как за неделю?
- Очень просто. Не надо сейчас вопросов, пожалуйста. Нам нужно отдохнуть. Мы очень, мы страшно устали.
Пожилые юноша и девушка долго бы еще не могли ничего объяснить. Младенец - тем более. Но счастливая нормальная жизнь, в которой по утрам всходило солнце, хотя бы и прикрытое тучами, а по вечерам садилось, в которой время измерялось драгоценными реальными секундами, минутами, часами, сутками, неделями, месяцами, годами, началась сразу же. Уже через полчаса мать стояла на пороге одетая, чтобы идти за продуктами, за памперсами и сообщить радостную новость Катиной маме, работающей в ближайшем универмаге. В дверь раздался новый звонок. Мать всегда заглядывала в глазок.
- Вам чего? - спросила она, увидев милиционера и военного офицера.
- Это милиция. Здесь проживает призывник Шмидт Михаил Александрович. Ему последняя повестка в армию. Иначе будет считаться дезертиром...
Миша услышал это. Бледной поседевшей тенью он появился в конце длинной прихожей. Он еще не успел переодеться. На нем все еще была гимнастерка и защитные галифе с большими карманами. В правом кармане удобно нащупывалась рукоятка надежного пистолета.
- Мама, не открывай, - прошептал он, - не открывай, мама. Не открывай.