вправду был невозможен. Что касается средней артиллерии, то казематные орудия не могли вести огонь на таких острых курсах - китайцы заходили чуть ли не прямо по носу. Несколько выстрелов сделали только стоявшие на мостике малокалиберные пушки, едва ли способные причинить вражеским броненосцам хоть какой-то вред. Собственно, адмирал Веселаго приказал открыть огонь для того, чтобы только оттянуть от "Донского" главные силы Тинга. Впрочем, шедший позади уступом "Петропавловск" бил по китайцам и 6-дюймовсками - четырьмя орудиями из передних малых башен. Когда китайцы, ответив, стали всё более и более пристреливаться, Веселаго дал команду снова поворачивать к Артуру, увлекая за собой от "Донского" вражеские броненосцы.

  При повороте командир "Наварина" капитан Беклемишев уговорил дать бортовой залп четырьмя 6-дюймовками казематной батареи по головному "Шэн-Хаю", чем, похоже, разъярил китайцев. На "Наварин" посыпались снаряды, завопили многоголосо на палубах поражаемые осколками. Молодцы забайкальцы быстро сообразили как укрываться от смертоносного огня, сводя на палубе в круг своих истошно ржущих, брыкающихся лошадей. Первые же близкие разрывы поубивали большинство несчастных животных, однако их туши стали служить своеобразными брустверами для людей. Вспыхивавшие то тут, то там пожары тушили руками и шинелями, было много обгоревших.

  Адмирал требовал согнать всех лишних с палубы вниз, но едва ли это было возможно. "Наварину" всё же пришлось опять открыть огонь из 12-дюймовых башенных орудий, рискуя снести с палубы неосторожных солдат. Веселаго надеялся не столько на попадания, сколько на то, что черный пороховой дым на время закроет броненосец от меткого огня противника. Рядом вел бой "Петропавловск", отгоняя от флагмана сильно наседавшего с кормы неприятеля. Раз за разом он давал полные залпы из всех своих орудий, раскаты которых неслись над светлеющем уже морем. Китайцы чуть подотстали, остерегаясь, видно, подставляться под близкие выстрелы.

  - Ура! Ура! Бегут! Бегут! - понеслось ликование по палубам "Наварина". И в этот момент "Шэн-Хай" и "Цин-Хай", зайдя вперед по правому борту, развернули башни. Высоко задранные длинные стволы орудий выпустили облачка светлого дыма. Спустя несколько бесконечно долгих секунд рядом с "Наварином" встали высокие фонтаны, окатившие соленой водой сидевший вповалку на палубах людей. Затем пошли накрытия. Звонко ударило в борт у нижнего каземата, но не пробило 12-дюймовую броневую плиту. Еще один снаряд разнес кают-компанию с размещенным там переполненным лазаретом. Следующими залпами была поражена задняя правая дымовая труба, ее обломки обрушились на катер, стоящий на спардеке. Рвущиеся на воде и надстройках фугасные снаряды осыпали броненосец раскаленными осколками. Окутанный дымом пожаров и собственных выстрелов "Наварин" терял ход, сквозь пробоины в незащищенной бронепоясом носовой оконечности захлестывала вода.

  Подоспевший "Петропавловск" снова стал бить по уже хорошо видимым в утреннем свете китайским броненосцам. Те, не выдержав жаркого огня, опять отошли. Русские теперь были в чуть выигрышном положении. Встающее над морем солнце слепило глаза вражеским комендорам, мешало наводке. Два больших китайских корабля постепенно удалялись, а потом вовсе растаяли в далеком туманном мареве. Лишь в отдалении маячил то с одного, то с другого борта появившийся ниоткуда двухтрубный легкий крейсер. Он провожал "Наварин" и "Петропавловск" весь день, почти до самого Порт-Артура, где на внешнем рейде уже стояли бежавшие вперед канонерки.

  С вечерним приливом израненные броненосцы втянулись во внутреннюю гавань. Так и не попавших в Таку солдат и казаков перевозили на берег. На набережной с ужасом вглядывались в корабли. По белоснежным бортам стекали с палубы кровавые ручьи. Впрочем, кровь была в основном лошадиная. Броненосцы во время боя превратились в настоящие скотобойни, и бойкие на язык газетчики уже готовились называть случившееся сражение "морским лошадиным побоищем". Людские потери, впрочем, тоже были серьезные. Главное же, что заботило сейчас адмирала Веселаго - что случилось с оставленным им в море крейсером "Дмитрий Донской"?

  КРЕЙСЕР "ДМ. ДОНСКОЙ"

  Заложенный еще в 1881 г. как полуброненосный фрегат "Дмитрий Донской" уступал погнавшимся за ним китайским броненосным крейсерам новейшей итальянской постройки. Тяжелой артиллерии у русского броненосного крейсера не было вовсе. После недавнего перевооружения на "Донского" имелось шесть 6-дюймовых и десять 4,7-дюймовых орудий - все по бортам, на закрытой батарейной палубе. Противники русского крейсера были куда зубастей. У "Хуан-Хая" в носовой и кормовой башнях было по два 8-дюймовых орудия, у "Дун-Хая" - по одному 10-дюймовому. Средняя артиллерия у первого состояла из десяти 6-дюймовых орудий на батарейной и шести 4,7-орудий на верхней палубе, второго - из четырнадцати 6-дюймовок на двух палубах.

  "Дмитрий Донской" лавировал, пытаясь сбить прицел, затеряться в серых предутренних сумерках. Однако китайские крейсера цепко держались за свою добычу. Выхватываемый из темноты лучами китайских прожекторов белый высокий корпус "Донского" будто сам светился на фоне мрачной морской равнины. Русский корабль тоже зажег прожектора, но светил куда-то вдаль, бросая одно за другим световые пятна на тучи, ползущие в выси над водой. Крейсера сближались для решающей схватки. Лет десять назад трехмачтовый красавец "Дмитрий Донской" представлял главную силу русской тихоокеанской эскадры, он был прямой противоположностью приземистых вражеских крейсеров - почти полностью симметричных в носовой и кормовой части, с возвышающейся по центру корабля между труб единственной высокой мачтой

  КРЕЙСЕР "ХУАН-ХАЙ" (В РИ "САН МАРТИН")

  "Хуан-Хай" и "Дун-Хай" взяли "Донского" в постепенно смыкающиеся огненные клещи. Вокруг русского крейсера временами вставал целый лес взрывающихся фонтанов, которые осыпали корабль теплой водой и раскаленными осколками. Внизу, на батареях, продолжалась без остановки жаркая боевая работа, комендоры слали в китайцев снаряд за снарядом, а на переполненной верхней палубе воцарился настоящий ад, который способны были создать три сотни ошалевших от беспомощности и страха людей и сотня обезумивших лошадей. Кони истошно ржали, рвались с привязи, разбивали копытами настилы и стойки лееров, лягались, кусали, сбивали, топтали подвернувшихся под ноги; некоторые, порвав повод, сигали через