сны,

Вьются тяжкие сны чередой верениц,

Снится, снится Татулу – мутит его мрак, -

Снится, будто вползает на башенный мост

Змей кольчатый, дракон. Обвивается враг

Вкруг стены крепостной и кусает свой хвост,

Подымается медленно чудище. Вот

Запрокинулось черной своей головой.

Голова уже с башнями вровень плывет

И глядится в татулов чертог огневой.

И как будто Татул не один в эту ночь,

И как будто с женою любимою он,

И как будто он молвит: «Привстань, чтоб помочь,

Я дракона убью, я прерву этот сон!»

Так Татул говорит. Но, вглядевшись, дрожит,

Ибо чувствует он сквозь смятенье и муть,

Что не с милой женой, как бывало, лежит,

Что вдавилась драконья глава в его грудь.

IX

Стряхните сон! Всмотритесь в ночь!

Хоть и темным-темна…

Чья это тень метнулась прочь,

Не знающая сна?

Иль то отчаявшийся враг,

Победой не кичась,

Предательски глядит во мрак,

В ночной, могильный час?

Сомкнитесь, воины, в цепи!

Здесь бродит человек!

Эй, стража львиная, не спи!

Ты все проспишь навек!

Вас опоила госпожа,

Чтоб дверь открыть врагам!

И дверь откроется, визжа,

За дверью свист и гам.

Встань! Там измена! Напролом!

В бой! На коней! Вперед!

И лязгает железный лом

В тугой затвор ворот,

Х

Ясный день открывает большие глаза,

И опять он глядится на мир, на Джавахк.

А над крепостью отбушевала гроза, -

Все в развалинах, в дымных густых кружевах.

Упоенные славой побед и вином,

Крепко спят и войска. И отважный Татул

Беспробудным, навек обнимающим сном,

Не узнав об измене, навеки уснул.

Перед шахом, пред сумрачным взором его,

Пир вчерашний, и чаши, и снедь на столах…

Сиротеющий трон. Все черно и мертво.

Кончен пир. И о бренности думает шах.

Все пройдет. Все изменит. Все тщетно, как дым,

Так не верь ничему, не вверяйся душой

Ни счастливым часам, ни удачам своим,

Даже чаше, что подана милой женой!

И горчайшее слово он молвит: «Скажи,

Госпожа Тмкаберда! Бледна ты, как мел,

Черноокая женщина, полная лжи!

Разве не был твой муж и прекрасен и смел?»

«Он прекраснее был, и смелей, и честней

Всех на свете, мой мертвый владыка и муж!

Он предательством женским не брал крепостей!

Никогда он обманщиком не был к тому ж!»

Так ответила. И, разъяренно рыча,

Содрогаясь всем телом, как бешеный зверь,

Шах поднялся и крикнул: «Позвать палача!»

Только крикнул – тотчас открывается дверь.

XI

Весь в красном с головы до пят

В чертог палач вошел.

Из этих сумрачных палат

Он женщину увел.

Ее привел он на скалу,

Что и сейчас видна,

И сбросил женщину во мглу,

Где не достанешь дна.

Дрались волчица и лиса,

В ущелье труп грызя.

Стервятник хищный сорвался,

Ей выклевал глаза.

И та, чьи очи так нежны,

Чьи так влажны уста, -

Цветок неслыханный весны, -

Исчезла без следа.

И мощный шах прошел, как дым,

Со славой ратных дел.

Татул, что был непобедим,

Покинул наш предел.

И лишь одно дошло до нас

Предание о них.

Не смолкнет памятный рассказ

И для времен иных!

XII

Эй, молодежь, сбирайся в круг!

Красавицы, ко мне!

Расскажет странник вам, ашуг,

О давней старине.

Друзья! Мы в жизни гости все,

Со дня рожденья мы

Бредем по суетной стезе,

И ждет нас царство тьмы.

Но нас дела переживут, -

Злой, доброй ли молвой,

Блажен, кто безупречно тут

Весь путь проходит свой!