тяжело и мерзко с самим собой. Я мог убить его. Нет, только случайно. Вот- вот, случайно... Надо принести ему поесть. У меня осталось немного каши, и я поспешил наверх, уверенный, что пес никуда не денется.

6.

Возвращаясь, я спустился в подвал с другой стороны, так ближе.

Пробираясь в темноте, увидел в глубине мерцающий свет, потом две фигуры, вошедшие с той стороны. Эти подвальные помещения следуют одно за другим, и все насквозь видно. Подошел и услышал слабое рычание из угла помещения, где оставил пса. Пока меня не было, он переместился туда и теперь оказался заперт в темном и тесном пространстве. Перед углом двое, тот, что повыше, играет фонариком, второй сопит и с чем-то возится. Я разглядел - он навинчивал длинный цилиндр на ствол пистолета. Тип с фонариком сказал, обращаясь ко мне:

- Отойди, старик, мало ли что, ведь пушка... Бродячих отстреливаем. И ко второму:

Быстрей винти... Он, видимо, был начальником. Другой чувствовал себя неловко:

- Я щас, щас... Приказ есть приказ, дядя.

Он, наконец, справился, поднимает тяжелое дуло. Пистолет кажется громадным. Стрелок озабоченно говорит мне - Отодвинься, не дай бог задену...

Я не могу, ноги не двигаются. Хочу сказать ему - не надо, нельзя, и язык не поворачивается, застрял во рту. С тупым отчаянием смотрю на блестящий при свете фонарика ствол... Парень прицеливается, морщится, словно фотографирует, а света мало.

- Фонарик-то подыми, не вижу...

- В грудь стреляй, в голову промахнесся ...

Стою, полусогнувшись, слышу, как щелкает предохранитель, как с тонким свистом дышит пес... И по-прежнему ничего сказать не могу, безнадежен, подавлен своим ничтожеством. Мне не подняться. Не получилось. Сдайся, муравей, ничего не поделаешь...

Какая-то упругая сила заставляет меня выпрямиться.

И не думая, не решая, так ничего и не сказав, делаю шаг в сторону угла - широкий, скользящий, плавный, о котором всегда мечтал.

7.

Удар в грудь, и боль кончилась.

Уже вне времени, на какое-то мгновение, на миг! - вижу солнечный день над грудой песка, по которой карабкаюсь вверх, к зеленовато- синему с белоснежными облачками небу. Наверху, прямо передо мной сидит Шурик непомерно большой, чистенький, рыжая шерстка сияет.

Он улыбается и что-то лопочет как ребенок осваивающий речь. Мелькает малиновый острый язычок, у него розовые десны, а зубов почему-то нет...

Я ползу к нему - легко, радостно, быстро, потому что боль кончилась, и я, наконец, свободен. Он все лопочет, и постепенно из бессвязного лепета складываются слова:

- Ну что, что, муравьишка?.. Может, все-таки получилось?..

Мне легко и радостно, что я снова вижу его и понимаю.

- Ну что, котишка?.. Что еще с нами будет?..

А он смеется:

- Не бойся. Ничего с нами больше не будет. Ничего. Ничего...