привыкла, — рассказывала Акуля.

— Акулинька, я кончу курс, мы опять будем вместе, — мечтает Леночка.

— Ах, хорошо будет! Не расстанемся, милушка.

— Ну, а твоя деревня, твоя изба? — спрашивает Валя.

— Вот скоро деньжонки стану копить, барышни; тогда избу поправлю: на старости лет будет где голову приклонить, угол родной будет.

— Погоди, Акуля, когда я вырасту, стану уроки давать, я тебе хорошую избу выстрою… — обещает Валя.

— Лапушка ты моя! Добрая душа! Вот спасибо, — смеется Акуля, лаская институточку.

— А помнишь, Акуля, как мы хорошо с бабушкой жили… какая у нас квартирка чистенькая, уютная была… я тебя учила… ты нам про деревню по вечерам рассказывала… Помнишь? — спрашивает задумчиво Леночка.

— Как можно забыть! — вздыхает Акуля.

— Помнишь, как про «капустку» пела, как плясала… Как в деревню ездила… И еще бабушке холста привезла за то, что она «твоих кралечек берегла…», как ты тогда сказала… Помнишь? — подхватывает Валя.

— Вестимо, помню. Частенько вечером, этак раздумаешься и поплачешь…

— Ах, Акуля! Как жаль, что бабушка не видит нас теперь большими… — мечтательно говорит Леночка и глаза ее наполняются слезами.

— Не кручинься, Леночка… Жизнь-то долгая, милушка, надо прожить…

— Знаю, Акулинька… Все же, как маму да бабушку вспомнишь, так и взгрустнется…

— Они молятся за вас на том свете, чтобы вы были добрые, да хорошие…

Эти простые, задушевные разговоры трогали и ложились отрадно на душу девочек-институток. И несмотря на то, что институткам бывали потом выговоры, они всегда радостно встречали «простую бабу» и горячо целовали ее. Они знали, что эта «баба» одна в целом мире любит их искренно, интересуется всяким пустяком их жизни и напоминает им милое прошлое. Леночка и Валя знают, что их «дорогая Акулинька» — верный и преданный друг. Она приходит к ним каждое воскресенье, балует их всем, чем может, и они втроем мечтают, как опять заживут все вместе. В жизни все может быть!