казалось, что Странный и сам готов заплакать. - Ты не сможешь понять. Рано. Слишком рано. Но те, кем вы станете потом, через много-много поколений - они смогут понять. И я должен сделать так, чтобы они узнали. Узнали, зачем Люди Звенящих Камней создали Мир и вас, узнали, как с ними сражаться, как побеждать прежде, чем они снова лишат вас силы, снова сделают такими, как теперь...

Новая мысль поразила Хромого:

- Ты говоришь про нас - "вы", про них - "они". Значит, ты - не они и не мы. А кто?

Странный не-то вздохнул, не-то всхлипнул:

- Ты ведь видишь сны, Хромой. И бывает так, что во сне ты - не совсем ты, и не здесь - далеко. Представь, что человек умер во сне. Сразу умер, не успел проснуться. И тот он, который ему приснился - остался.

Хромой долго молчал, сосредоточенно ковырял набившуюся между пальцами ног грязь. Потом поднял глаза на Странного:

- Если бы ты был не ты, а Однорукий, я бы понял все: ты забыл нагнуться, входя в пещеру, и испортил у себя в голове. Но ты не Однорукий. Ты - Странный. И я понял только: хочешь, чтоб у меня были дети. Теперь пойми ты: без Кошки не будет детей - я один не смогу. Расскажи дорогу.

Странный щурился на огонь, тер подбородок. И вдруг какая-то мысль молнией вспыхнула в его глазах. Мысль, поразившая, казалось, его самого.

- Скажи, Хромой... Только не вздумай вилять языком... Вы знали, что я делаю здесь, в пещере? Ты и Кошка - знали?

- Да, - Хромой потупился. - Ты выбиваешь на камне рисунки. Непонятные. Странные. Там, глубоко. Нам было интересно, и мы подсмотрели. Ты пришел с факелом и стал бить камнем по камню. Там было уже много рисунков, а ты выбивал новые. А потом ты учуял нас, глянул туда, где мы прятались, и твоя рука искала нож. И мы сразу убежали, потому что ты смотрел... Так ты смотрел на Шамана, когда убивал.

- Значит, мне не показалось, - Странный подбросил в очаг хворосту. Только я не мог вас учуять. Мой нос слаб, а факел был рядом и вонял. Просто кто-то из вас слишком громко сопел.

Хромой угрюмо шмыгнул носом:

- Кошка. Она очень думала.

- О чем?

- Не сказала. Спросила, можно ли нарисовать слова.

Странный тяжело вздохнул:

- Умная...

Он надолго умолк. Хромой тоже притих, понимая, что нельзя мешать его мыслям.

Наконец Странный хлопнул ладонями по коленям, встал, подошел к выходу из пещеры, заговорил, не оборачиваясь к Хромому, глядя в ночь:

- Все, что знает Кошка, и о чем догадалась Кошка, знают теперь Люди из Долины Звенящих Камней. Значит, они найдут меня. Скоро. Меня победили опять, и все было зря. Слушай, Хромой, я расскажу дорогу. Иди, если не жалко себя. Но запомни: ты можешь идти не раньше, чем увидишь три восхода Слепящего.

Хромой торопливо закивал, глядя на Странного снизу вверх.

- Знаешь место, где Река раздваивается подобно жалу ползучих? Когда дойдешь, будешь ждать меня. Я пойду с тобой, потому что все было зря. Понял?

Хромой снова радостно закивал.

- Тогда слушай дорогу.

- Зачем? Зачем говорить, если ты отведешь меня сам?

Странный коротко глянул через плечо:

- Путь далек и опасен, Хромой. Я могу умереть прежде, чем мы увидим Долину.

Слепящее поднялось уже высоко. От его лучей не было спасения здесь, на Реке, и едкий пот заливал глаза, и сводило пальцы, силящиеся удержать проскальзывающее во взмокших ладонях весло. Но челнок упорно и мощно шел против течения, хотя временами Хромому казалось, что он застыл на месте, а движутся - медленно и плавно - берега Реки.

Челнок Хромому оставил Странный. Это был хороший челнок, легкий и прочный, способный выдержать двух человек, оружие и запас еды. Странный велел взять с собой побольше оружия и еды, потому что путь опасен и далек. А сам ушел. Не сказал, куда и зачем. Сказал только: "Отправишься не раньше, чем дважды увидишь восход Слепящего".

Вдох - выдох. Вдох - выдох. Два гребка с одной стороны челнока, два гребка с другой. Ломит поясницу, болят плечи, горят ладони, натертые веслом. Никогда еще Хромому не приходилось грести так долго. Против течения. Одному. Но Жало Реки уже близко, и дальше все станет легко и просто, потому что он будет не один.

Гнетущее предчувствие беды пришло, когда Хромой увидел крылатых, услышал их жадные крики. Как их много, как мерзко и громко они кричат, ссорятся, дерутся... Из-за чего?

Вот и Жало - длинный острый каменистый мыс, где встречаются два ленивых потока, и оба они - Река. Днище челнока затарахтело по гальке, и Хромой, схватив копье, прыгнул на осклизлые прибрежные валуны, а крылатые с криками вились над головой, и от огромной бесформенной груды впереди с рычанием шарахнулись два трупоеда. Хромой почти бежал, оскальзываясь, спотыкаясь о камни, туда, к этой груде, пока нестерпимое зловоние не остановило его.

На взрытой гальке Речного Жала лежал огромный Корнеед. Дохлый. Со вспоротым брюхом. Рана его была ужасна, но умирал он долго и успел отомстить. И его лапа - тяжелая лапа с длинными мощными когтями успокоилась на обезображенном, исклеванном, изгрызенном трупоедами человеческом черепе. А тело человека было там, под исполинской неподвижной тушей, под грудой вывалившихся из распоротого брюха кишок.

Что-то звякнуло под ногой Хромого. Он медленно нагнулся и поднял тяжелый длинный нож с побуревшим от крови лезвием из Звенящего Камня, с резной роговой рукоятью, которую Хромой делал для Странного сам.

ОЧЕРЕДНОЕ ПОСТУПЛЕНИЕ. ЭКЗЕМПЛЯР СЕРИИ "С", КОД - "СТУПЕНЬ". ВОСТОЧНЫЙ АРЕАЛ. ПОЛОВОЗРЕЛАЯ САМКА. ФИЗИЧЕСКИЕ НЕДОСТАТКИ ОТСУТСТВУЮТ. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ГРАДИЕНТ СУЩЕСТВЕННО ВЫШЕ НОРМЫ. ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ГРАДИЕНТ ВЫШЕ НОРМЫ. ИНСТИНКТ ПОЗНАВАНИЯ ГИПЕРТРОФИРОВАН ЗА СЧЕТ НЕДОРАЗВИТОЙ АГРЕССИВНОСТИ. МАКСИМАЛЬНЫЙ ЭНЕРГОИМПУЛЬС - 2,3 НОРМЫ ПРИ АКТИВАЦИИ НЕЙРОЦЕНТРОВ ПОЗНАВАНИЯ.

РЕКОМЕНДАЦИИ:

1.1. ОСЕМЕНЕНИЕ ОТ САМЦА ПОВЫШЕННОЙ АГРЕССИВНОСТИ.

1.2. РЕАССИМИЛЯЦИЯ В АРЕАЛЕ ОТЛОВА.

2.1. АКТИВАЦИЯ НЕЙРОЦЕНТРОВ ПОЗНАВАНИЯ.

2.2. ЭКСПЛУАТАЦИЯ В КАЧЕСТВЕ ЛОКАЛЬНОГО ЭНЕРГОИСТОЧНИКА ДЛЯ СТАБИЛИЗИРОВАННЫХ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ СИСТЕМ.

СЧИТЫВАНИЕ ПАМЯТИ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ ЛЮБОГО ВАРИАНТА, ПОСКОЛЬКУ АРЕАЛ ОТЛОВА СОВПАДАЕТ С ГИПОТЕТИЧЕСКИМ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕМ ОТСТУПНИКА.

2

Мелкий надоедливый дождь. Он начался так давно, что Хромой уже забыл - когда. Может быть, в тот день, когда Река обмелела настолько, что он пропорол о камень днище челнока и брел к берегу по колени в ледяной воде, волоча тяжелый, полный воды челнок, оскальзываясь на гальке, падая, разбиваясь в кровь. А потом искал на безжизненном берегу пищу для костра и для себя, но кругом были только камни, камни, камни, и он ничего не нашел - так и уснул, скорчившись на голых промозглых камнях, дрожа от холода, страха и злобы.

А может быть, дождь начался в тот далекий-далекий день, когда Хромой дошел, дополз, докарабкался-таки