смерти пехота. Зашумела густыми целями по лесу.

Казаки впереди!

Лето 1916 года. Бои на Стоходе. Его берег, крутой и высокий, стеной спадает к воде. Стоход течет в несколько рукавов среди зеленых болотистых лугов, между перелесков и островов кустарника.

Пехотная бригада подошла вплотную к лугам, и нет силы поднять дальше цепи. Страшит болото; где нельзя окопаться, страшат водные пространства рукавов Стохода. От командира пехотной бригады телефон к начальнику Казачьей дивизии:

— Не поможете ли своими казаками поднять наши цепи? Наша атака захлестнулась.

Кубанцы — две сотни и с ними пулеметы на вьюках. Серые черкески, за спинами алые башлыки, черные бараньи шапки с красными тумаками, алые бешметы и погоны — ничего «защитного». Развернулись широкою лавою, целый полк прикрыли. Впереди на нарядном сером коне командир сотни, еще дальше впереди на гнедом коне командир дивизиона. Как на смотру — чисто равнение. Легко по луговой мокрой траве спорою рысью идут горские копи, не колышутся в седлах казаки. Прошумели по кустам и перелескам, прошли сквозь пехотные цепи. Им навстречу немецкие батареи открыли ураганный огонь, застрочили кровавую строчку пулеметы, котлом кипит огонь винтовок — чистый ад с Любашевского берега… Казаки перешли в намет, скачут через протоки Стохода, алмазными брызгами сверкает вода из-под конских копыт. Все скорее и скорее мчится казачья лава — двести человек на тысячи немцев. Реют алые башлыки… По брюхо в воде бредут кони через главное русло. Стих огонь немцев, в их рядах замешательство, слишком непонятно-дерзновенна казачья атака.

Наша пехота встала и с громовым «ура» бросилась за казаками в воду. Стоходенский плацдарм был занят…

Казаки проложили дорогу пехоте. Осень 1916 года. У селения Тоболы, на Стоходе, австро-германская пехота сбила нашу 4-ю Финляндскую стрелковую дивизию. С таким трудом завоеванный Черийщенский плацдарм занимается немцами.

Из штаба III Армии приказ казакам выручить пехоту. Пять немецких аэропланов низко реют над казачьей дивизией, наметом скачущей длинной колонной к жидкому казаками построенному мосту. Стучат с аэропланов пулеметы, часто рвутся бросаемые с них бомбы. Аэропланы так низко, что отчетливо видны- лица летчиков. Падают убитые лошади, везде лежат убитые и раненые казаки. Казаки карьером проскакивают по ходуном ходящему под ними мосту, проходят через прорезы в проволоках наших укреплений, и вот они — перед изумленной германской пехотой разворачивается широкая, на четыре версты захватившая весь плацдарм, казачья лава.

Сотни пленных… Взятые с боем пулеметы. Очищенное от врага поле сражения… Восстановленное положение. Казаки выручили свою пехоту. Финляндцы вернулись в свои окопы.

Когда армии шли вперед- казаки были впереди армий, когда отступали — казаки широкой завесой прикрывали их отход — как во времена Наполеоновских войн, как в Семилетнюю войну против Фридриха, как в Турецкие и Польские войны с Суворовым.

Ни броневые машины, ни самолеты, ни пулеметы, ни скорострельные пушки и полевые мортиры и гаубицы не изменили их дерзновенно-смелой казачьей тактики.

Летом 1915 года наши армии отступали. Не было снарядов, не хватало патронов. Большие потери были в пехотных полках. Упадал воинский дух.

Ночь с 22 на 23 июля. По большому Влодавскому шляху пылают села и посады. Пожарное зарево кровавым блеском покрывает широкую полосу полей. Сверху светит полная луна. Все кажется неестественно страшным и призрачным в красном свете пожара и в мутном лунном мареве. Наша пехота отходит. Штаб XIV армейского корпуса и все его обозы еще находятся в посаде Совин. Необходимо остановить наступление немцев.

Две сотни терцев 1-го Волгского полка и за ними шесть сотен кубанцев 1-го Линейного казачьего генерала Вельяминова полка вылетают в сумерках ночи, озаренной пожарами и луной, проходят сквозь цепи отступающей нашей пехоты и с диким гиком кидаются на немцев. Результат этой атаки был поразительно сильный.

На пять суток было остановлено наступление немцев, морально потрясенных ночною дерзкой атакой казаков.

Казаки остались на завоеванном поле и простояли одни эти пять суток, дав возможность нашей пехоте пополниться, устроиться и укрепиться на новых позициях.

Так было везде на всем двухтысячеверстном фронте Европейского театра военных действий и в Закавказье, и Малой Азии, где казакам генерала Баратова приходилось выручать англичан.

Донцы, Кубанцы, Терцы, Уральцы Сибиряки, Оренбуржцы и Астраханцы Забайкальцы и Семиреченцы, Амурцы и Уссурийцы — вписывали страницу подлинной славы в свои войсковые ис тории, вплетали лавры в венки своих полков.

Потерь не считали. По казачьему завету — «об убитых и раненых» был уних свой, «домашний» счет.

Когда началась смута — казакине признали власти большевиков. 0ни сражались до последнего, они ушли не только офицеры «золотопогонники» — но целыми полками ушли в изгнание в твердой вере, что еще пригодятся они своим родным войскам. Те кому пришлось остаться испивать горькую чашу рабства и насилия, непрерывно и постоянно, несмотря на жесточайший террор и ссылки на север на верную смерть, волнуются, поднимают то на Дону, то на Кубани, то на Кавказе восстания и только ждут удобного случая, чтобы свергнуть проклятую власть пролетариата.

Казаки не согнулись и не сдались.

* * *

И верю я, что, когда начнет рассеиваться уже не утренний туман, но туманисторический, туман международныйкогда прояснеют мозги задуренных ложью народов, и Русский народ пойдет в" последний и решительный» бойстретьим интернационалом и будет та нерешительность, когда идут первые цепи туманным утром в неизвестность — верю я — увидят Русские полки редеющей завесой исторического тумана родные и дорогие тени легких казачьих коней, всадников, будто парящих над конскими спинами, подавшихся вперед, и узнает Русский народ с величайшим ликованием, что уже сбросили тяжкое иго казаки, уже свободны они и готовы свободными вновь исполнять свой тяжелый долг передовой службы — чтобы, как всегда, как в старину, одиннадцатью крупными жемчужинами казачьих войск и тремя ядрышками бурмицкого зерна городовых полков вновь заблистать в дивной короне Имперской России.

Казачий Альманах. Париж. 1939.