морна лишила все ценности их ослепляющего блеска, и никто не хотел спасаться чужой жизнью, потому что спасения не было.
Молчание, тяжелое, как могильная земля, висело над людьми, и лишь скрипели колеса, вдавливаясь в песок, да выли, догоняя возы, собаки, никак не желавшие понять, отчего их хозяева покидают свои дома.
В горестном этом шествии, казалось, лишь воины сохраняли всегдашнюю свою твердость и мужество. И хоть ряды их сильно поредели, они носили все знаки различия отрядов и держались отрядами, с готовностью подчиняясь распоряжениям вождей, и, не ожидая приказа, помогали тем, кто отстал. Синие Плащи замыкали шествие, Длинные Копья и Быстроногие ехали по краям дороги, следя, чтобы кто-нибудь не выбился на обочину, и мгновенно наводя порядок при необходимости. Остальные отряды шли впереди, выслав дозоры вперед и в стороны, чтобы избежать внезапного нападения, а уж впереди всех были Крылатые, которые совсем недавно проделали путь к морю. С Крылатыми ехали вожди, и среди них везли на возу Странницу. Она не приходила в себя. С ней рядом, на краю воза сидела женщина, которая никому бы не напомнила Алин, даже если бы капюшон не прикрывал ее лицо, не были бы сгорблены плечи, старя ее на двадцать лет. Никто не посмел отогнать ее от Странницы, даже Вентнор, который ехал рядом. Да он будто и не видел никого, ехал прямо, лишь изредка наклоняясь и мучительно долго всматриваясь в лицо Странницы — белое, как рядно, на котором покоилась ее голова. Будь его воля, он бы, как Алин, сел на воз, но он был воином, да и не у него одного был в опасности близкий человек. Боларда не было — он сопровождал детей, хотя Харен не без тревоги согласился расстаться с ним. Сам он ехал рядом с Тлели, поддерживая, когда она, мучимая странной сонливостью, склонялась к шее коня. Они оба не знали еще, что это первый признак болезни. Не знала этого и Эгле, смотревшая на них сейчас с той затаенной грустью и радостью, которую ощущали все при виде этой удивительной пары. Она была верхом, при оружии, со всеми знаками Лунных Всадников, а на седле у нее дремал Рен. После вести о смерти Танис Эгле боялась отпускать его от себя. Сан ехал на возу и завистливо косился на верховых. Рядом с ним был Боско, у него доставало сил сидеть и виновато улыбаться Эгле, когда она оглядывалась. Он и впрямь был виноват — узнав, что его хотят увезти с ранеными, бежал снова, а теперь трясся на возу вместе с ребенком и доставлял всем одни беспокойства. И все же он был счастлив.
Странники ехали с Крылатыми и казались светлыми пришельцами из другого мира. Или Священными птицами, слетевшими на землю, чтобы спасти народ Ратанги от гибели.
Люди оглядывались часто. И каждый раз, спохватившись, отворачивались так поспешно, словно смертью грозил этот случайный взгляд. Но удержаться все равно не могли. И все затаенно ждали последнего знака.
Там, в Ратанге, сейчас воины Черных Плащей и Страж Справедливости обходили дома и улицы — проверяли, не остался ли кто. Чтобы, убедившись, что Ратанга пуста, поджечь все дома. Чтобы морна не вышла из Ратанги. Об этом знали все, и не один сейчас до боли в глазах вглядывался в резкий абрис башен, проступавший из серого тумана. И когда наконец засветилось небо над Ратангой, вначале слабым, потом все более ярким алым светом, тяжелый вздох пронесся из конца в конец шествия, и больше никто уже не обернулся, не произнес ни слова. Только Рен, дремавший на седле Эгле, очнувшись, пробормотал сонно:
— Мама, гляди, солнце…