то ли в гостинице. Я собрался было войти туда, как передо мной возник дядечка неопределенного возраста с окладистой бородой, одетый во что-то, напоминающее рясу, и сурово произнес:

— Не суетись. Сначала идентификация. Встань сюда.

И он указал на темный кружок, нарисованный на полу.

Я завис над указанным местом. Снова мелькнул красный луч. А старичок сердито заметил:

— Ну и почему опаздываем?

Я слегка оторопел, и выразил свое удивление весьма резко:

— Дед, ты уж выбери что-нибудь одно: или я тороплюсь, или я опоздал. А то как-то несуразно получилось.

Вахтер, или кто он тут был, глянул на меня иронично и ответил:

— Ты вошел сюда уже давно, где ты так долго шлялся?

— Шел по коридору. Он такой длинный.

— Ты не шел, елы-палы. Ты полз, — сердито заявил он, вынимая из какого-то шкафчика и вручая мне что-то вроде пластиковой папочки с документами. — Что там смотреть, где там ходить? Одни двери разглядывал? Так за ними нет ничего. Для тебя. Надо было сразу сюда. А теперь ты всю очередь сломал. Вот он

2007040919590110- й! — произнес он, обращаясь уже к светлым личностям, сидящим за конторкой. Чей он?

— Ну слава Богу, нашелся, — произнесла одна из них и добавила, обращаясь уже ко мне, — Пройдите сюда.

Я проскользнул к ее конторке, миновав какого-то полноватого субъекта в очках и сухонького лысоватого мужичка лет шестидесяти.

— А почему, собственно, вне очереди?! — возмутился толстячок. — Я пришел раньше, он где-то шлялся, как правильно заметил товарищ, — кивнул он головой на швейцара в хламиде. — А теперь его вне очереди. Что, и на этом свете, как и на том, тоже везде блат и кумовство? Я жаловаться буду!

Я притормозился. И тут я в первый раз увидел судьбу. Сроду не замечал за собой такого дара, а вот вдруг словно глаза открылись. Я увидел судьбу этого неудачника. Человека, которому всю жизнь не везло. У него была плохая тусклая и неинтересная жизнь, скучная работа и заурядная карьера, некрасивая жена, невоспитанные, необученные, необязательные и, самое главное, нежеланные дети. Он часто и несправедливо завидовал многим, делая людям мелкие подлости и пакости. И характер у него был поганый: мелочный и склочный. И умер он нелепо: подавившись маслиной во время еды.

Вступать в дискуссию с таким субъектом не хотелось. Тем более, что вместо меня ответил лысоватый мужичок.

— А кому?

— Что кому? — взвизгнул очкарик.

— Кому ты тут жаловаться собираешься? — поинтересовался лысый.

— Начальству ихнему!

Но тут и до толстячка дошло, что в этой конторе начальство как таковое отсутствует. Вернее, до него уж очень высоко.

— Найду кому, — решительно заявил он, считая, что победитель в споре тот, за кем осталось последнее слово.

Существо за стойкой без тени раздражения заявило толстяку:

— Он умер раньше вас, поэтому он вперед. Давайте документы!

Это уже относилось ко мне.

Я улыбнулся существу и, замявшись, сказал, что в общем-то не претендую на то, чтобы меня обслуживали вне очереди. Тем более, что впереди у меня вечность, как нам обещали святые отцы.

— Ну это кому как повезет, — не согласилось со мной существо.

Я никак не мог определить его пол. Фигура у него была какая-то неопределенная, а лицо источало ровный неяркий свет, словно лампа дневного света, и этот свет скрывал черты лица. Голос напоминал то ли мужской тенор, то ли женское контральто.

— Кому-то долго ждать приходится своего часа, а кого сразу по второму кругу заворачивают. И передохнуть не дают. Это уж, как суд решит. Давайте документы, — повторило оно равнодушным голосом, не обращая внимания на толстяка, стоявшего рядом.

— Какой суд? — испуганно спросил очкарик.

— Народный, — съязвил стоявший сзади лысый.

— Божий, — вздохнуло существо.

Взяв своими светящимися руками мою пластиковую папочку, чем-то напоминающую современные канцелярские файлы для бумаг, оно положило ее на стеклянный квадрат на своем столе.

Мой пакет засветился ярким алым светом.

— Еще не лучше, — выдохнул регистратор. — Категория "А",

— Серьезно? — удивилось такое же существо за соседней конторкой. — Впервые вижу «Ашку» живьем, вернее так близко.

И оно всерьез принялось меня разглядывать. Если б я был живым, я бы слегка засмущался, но, похоже, мне, как душе, смущение было неведомо.

Мое регистрирующее существо замедлило свои действия, сосредоточенно решая, как со мной поступить. И только я собрался было спросить, что же мне делать, как оно, видимо уловив мои мысли, протянув мне мой пакет, произнесло весьма вежливо:

— Вы хотите посетить траурные мероприятия?

— Какие? — не понял я.

— Похороны вашего тела, поминки.

— Это мое право, или моя обязанность? — снова поинтересовался я.

— Это право, правда предоставляется не всем. Вам можно.

Я задумался и довольно отчетливо представил, как пройдут мои похороны. Картина, возникшая в моем сознании, была довольно унылой и меня никак не вдохновляла. Я, честно говоря, и будучи живым, не очень-то любил подобные мероприятия, посещая их исключительно в силу необходимости, а уж теперь, когда имелась такая прекрасная возможность сачкануть, причем никто из покинутых мной родственников этого не заметит, было бы странным проявлять такую активность и тащиться на собственные похороны. Тем более, что в последнее время у меня с моим телом было множество разногласий.

Оно во многом меня не удовлетворяло, и все последние годы жизни я подсознательно чувствовал свою отстраненность от него. Я не слишком его жалел и берег и, возможно, именно-то поэтому и умер так рано. Так что смотреть на бренные останки, когда-то принадлежавшие мне, у меня не было никакого желания. Поэтому я ответил:

— Чересчур скорбное зрелище будет, лучше я на него не пойду. А чего-нибудь повеселей вы не можете предложить? Вроде танцев для тех, кому за тридцать, хотя бы?

— Нет, — ровным голосом ответило существо за конторкой.

Земные шутки их похоже не интересовали.

— Тогда немного подождите, — продолжило существо, — я вызову старшего по смене, и он вами займется.

Я не стал спорить, кивнул головой и отошел в сторону.

Тут же прямо передо мной появилось кресло, которое, как я понял, предназначалось именно для меня. Я не удивился подобному фокусу, я просто в него сел. Хотя мог и продолжать стоять, поскольку абсолютно не чувствовал никакой усталости.

Регистрация душ умерших продолжалась. Толстячок в очках, дорвавшись наконец до регистратуры, протянул свой пакет.

Его пакет засиял лиловым цветом.

Существо, равнодушно сообщило:

— Третий разряд. Ваш портал номер три. Хотите ли вы посетить собственные