учета основного назначения комплекса.
Второй вертолет посадили на площадке к востоку от котлована.
Подразделение береговой охраны пыталось уйти вниз по реке на катерах, но упреждающими очередями группы «Воздух» с третьего вертолета их заставили пристать к берегу.
Со стороны железной дороги развернутой цепью шли бойцы «Каскада», раньше других прибывшие к месту операции автобусом.
Вездеходы блокировали шоссе.
«Прекратить сопротивление! — кричал охрипший Илларионов в мегафон. — Сдать оружие!»
У станции обслуживания «Маяка» шел настоящий бой…
Расчищая дорогу автоматом в одной руке и АПС — в другой, Каменев приближался к капониру. Если бы не капитан Арнольдов, приказавший вертолетчику посадить машину на огражденную территорию «бункера», прорваться бы не удалось: вход в лабораторию боевики обороняли до последнего вздоха. Каменев бросился ко второму лимузину, не успевшему выехать за ворота, выбил прикладом лобовое стекло.
За рулем сидел водитель и равнодушно смотрел на Каменева
— Смотри ты, как живой, — Каменев оценивающе рассматривал дырку у него во лбу.
В заднем отсеке за перегородкой никого не оказалось.
— Валера! Поднимай вертолет! — крикнул Каменев Арнольдову. — Уйдет ведь, зараза!
— Кто?!
— Рахимов, кто! В первом его нет, там генерал контуженый!..
Подъемно-опускная площадка не работала: блоки питания были выведены из строя.
Крича и размахивая руками, Каменев пытался вернуть вертолет, чтобы его опустили на дно котлована, но машина уже стрекотала над лесом.
Майор находился на четвертом горизонте — в сорока метрах от поверхности земли и в стольких же — от основания зоны, превращавшегося в озерное дно. Вдруг раздался хлопок, и кабина лифта замерла. Он нажал «пуск», затем — «стоп», затем — снова «пуск», но кабина зависла на полпути створа, двери не поднималась. Майор понял, что планы «Концерна» предусматривали его ликвидацию: автоматическое УСУ было вмонтировано в ствол шахты на этом четвертом, последнем для него горизонте. Под ногами слышался шум бурного потока. Вода стремительно заполняла котлован.
А потом наступила тишина. С берега озера было видно, как горел «Маяк». Тянуло гарью. Солнце светило вовсю, но лучи его не согревали: дело шло к зиме. Илларионов и Каменев сидели на бревнышке на берегу, грелись у догоравшей вышки и смотрели на пенящуюся, бурлящую поверхность воды. Илларионов думал, что хорошо бы построить здесь дом и поселиться вместе с Клавой, Катей и Леночкой, и дожить до конца дней на природе, в тишине и спокойствии. — Удочку бы сейчас, — вздохнул Каменев, — да ящик водки. С противоположного берега к ним приближался одинокий пловец. Плыл размашисто, легко, изредка переворачиваясь на спину и отдыхая. Каменев подал ему руку, помог выбраться на берег. — Привет, — сказал он. — Привет. Закурить есть? Каменев достал из нагрудного кармана пачку «Кэмела». — Твое? — спросил Илларионов, протягивая пловцу удостоверение синего цвета размером 7x10 с золотой тисненой надписью «ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ». — А то чье ж! — Женька взял удостоверение, подпалил его от головешки. Прикурив последнюю сигарету, бросил в огонь. — Рахимов где? — Там, — кивнул Каменев. Женька побрел к бетонному забору, где в дыму у машин суетились люди. Босой, раздетый до пояса, в одних мокрых штанах, он шел по горящей зоне как по пляжу, с наслаждением попыхивая сигареткой и старательно обходя лежавших лицом вниз боевиков со сплетенными на затылках пальцами. Рахимова увидел сразу. Он стоял рядом с генералом у длинного черного лимузина. Руки обоих были скованы металлическими «браслетами». Молоденький спецназовец стоял чуть поодаль с автоматом наперевес, не сводя с чинов преисполненного гордости взгляда. Женька подошел к Рахимову. Остановился в метре от него. Говорить ничего не стал. Не для этого шел — просто хотелось в глаза посмотреть давнему своему знакомому. И посмотрел. Но ничего, кроме злобы, в узких глазах не увидел. Сплюнул под ноги, повернулся спиной, чтобы уйти… Рахимов увидел торчавшую из-за пояса рукоятку «ПМ». Доли секунды хватило на то, чтобы настигнуть его прыжком, выхватить пистолет… Молоденький спецназовец замешкался, прошил Рахимова очередью из автомата «кипарис» уже после того, как полковник выстрелил в спину уходящему… Полсотни очевидцев, затаив дыхание, смотрели на Женьку. Он проводил взглядом сползающего по лакированному борту лимузина Рахимова — до самой земли. — Спасибо, — сказал спецназовцу. Объяснять, что два первых патрона в обойме, — первый был выпущен в него Крильчуком, — выиграл у племянника в шашки, не стал. Медленно повернулся и побрел, не разбирая дороги, — куда глаза глядят.
Москва — Киев 1995 г.
Майор находился на четвертом горизонте — в сорока метрах от поверхности земли и в стольких же — от основания зоны, превращавшегося в озерное дно. Вдруг раздался хлопок, и кабина лифта замерла. Он нажал «пуск», затем — «стоп», затем — снова «пуск», но кабина зависла на полпути створа, двери не поднималась. Майор понял, что планы «Концерна» предусматривали его ликвидацию: автоматическое УСУ было вмонтировано в ствол шахты на этом четвертом, последнем для него горизонте. Под ногами слышался шум бурного потока. Вода стремительно заполняла котлован.
А потом наступила тишина. С берега озера было видно, как горел «Маяк». Тянуло гарью. Солнце светило вовсю, но лучи его не согревали: дело шло к зиме. Илларионов и Каменев сидели на бревнышке на берегу, грелись у догоравшей вышки и смотрели на пенящуюся, бурлящую поверхность воды. Илларионов думал, что хорошо бы построить здесь дом и поселиться вместе с Клавой, Катей и Леночкой, и дожить до конца дней на природе, в тишине и спокойствии. — Удочку бы сейчас, — вздохнул Каменев, — да ящик водки. С противоположного берега к ним приближался одинокий пловец. Плыл размашисто, легко, изредка переворачиваясь на спину и отдыхая. Каменев подал ему руку, помог выбраться на берег. — Привет, — сказал он. — Привет. Закурить есть? Каменев достал из нагрудного кармана пачку «Кэмела». — Твое? — спросил Илларионов, протягивая пловцу удостоверение синего цвета размером 7x10 с золотой тисненой надписью «ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ». — А то чье ж! — Женька взял удостоверение, подпалил его от головешки. Прикурив последнюю сигарету, бросил в огонь. — Рахимов где? — Там, — кивнул Каменев. Женька побрел к бетонному забору, где в дыму у машин суетились люди. Босой, раздетый до пояса, в одних мокрых штанах, он шел по горящей зоне как по пляжу, с наслаждением попыхивая сигареткой и старательно обходя лежавших лицом вниз боевиков со сплетенными на затылках пальцами. Рахимова увидел сразу. Он стоял рядом с генералом у длинного черного лимузина. Руки обоих были скованы металлическими «браслетами». Молоденький спецназовец стоял чуть поодаль с автоматом наперевес, не сводя с чинов преисполненного гордости взгляда. Женька подошел к Рахимову. Остановился в метре от него. Говорить ничего не стал. Не для этого шел — просто хотелось в глаза посмотреть давнему своему знакомому. И посмотрел. Но ничего, кроме злобы, в узких глазах не увидел. Сплюнул под ноги, повернулся спиной, чтобы уйти… Рахимов увидел торчавшую из-за пояса рукоятку «ПМ». Доли секунды хватило на то, чтобы настигнуть его прыжком, выхватить пистолет… Молоденький спецназовец замешкался, прошил Рахимова очередью из автомата «кипарис» уже после того, как полковник выстрелил в спину уходящему… Полсотни очевидцев, затаив дыхание, смотрели на Женьку. Он проводил взглядом сползающего по лакированному борту лимузина Рахимова — до самой земли. — Спасибо, — сказал спецназовцу. Объяснять, что два первых патрона в обойме, — первый был выпущен в него Крильчуком, — выиграл у племянника в шашки, не стал. Медленно повернулся и побрел, не разбирая дороги, — куда глаза глядят.
Москва — Киев 1995 г.