— Вам не нужно видеть предметы, чтобы рисовать их, — нарушил его размышления женский голос. — Вы можете фантазировать.

«Разумеется, могу, — подумал он. — Но как нарисовать одиночество? Как изобразить огорчение и заброшенность?..»

Он ничего не ответил, и она спросила:

— Значит, вам ничем не хочется заняться?

Он промолчал. Зачем утруждать себя ответом синтезированному голосу, воспроизводимому процессором, набитым базами данных комитета социального обеспечения и дешевыми брошюрами по психологии? Зачем, подумал он, они идут на такие хлопоты, чтобы как следует позаботиться о нем?.. Хотя, если задуматься, пожалуй, это не так уж хлопотно, как может показаться. Космическая станция в любом случае собирала и обрабатывала научную информацию, наверняка выполняла другие задачи, о которых он не знал. И если такие станции используются также для того, чтобы убрать с перенаселенной Земли пожилых людей, эта забота стоит довольно дешево.

Он помнил, как они с Нэнси решили сделать космическую станцию своим домом. Их уговорил умный молодой человек с искренним и убедительным голосом, осторожно излагавший выгоды смены места жительства. Пожалуй, они бы так и не решились, если бы их дом не был предназначен на снос, чтобы освободить место для транспортной магистрали. После этого не имело значения, куда они отправятся или куда их отправят. «Вы покинете эту мировую крысиную гонку, — убеждал молодой человек. — Вы обретете мир и комфорт, в которых проведете оставшиеся вам годы, все будет сделано для вас. Все ваши друзья ушли, утеряно многое, что было вам дорого; нет причин здесь оставаться. Ваш сын? Он сможет приходить в центр управления полетом и видеть вас очень часто, пожалуй, даже чаще, чем сейчас — впрочем, он и так не приходит. Более того, вы получите все, в чем нуждаетесь. Вам не придется готовить или убирать; вся работа будет выполняться автоматами. У вас больше не будет хлопот с докторами: на борту имеется автоматическая диагностическая камера. У вас будут музыкальные записи и пленки с книгами, и еще ваши любимые телевизионные программы».

Когда человек стареет, он становится беззащитным. Он не уверен в своих правах, и даже если они есть, не имеет мужества ни постоять за них, ни осадить власть, как бы сильно он ее ни презирал. Его сила уходит, ум понемногу теряет остроту, и человек устает бороться за то, что принадлежит ему по праву.

Теперь, думал он, здесь не осталось ничего, что могло скрасить его дни, но милосердная власть (еще более ненавистная из-за своих потуг выглядеть милосердной) с едва скрываемым презрением к старику делала вид, что все в порядке.

— Хорошо, — снова раздался голос механической социальной работницы, — тогда, поскольку вы не собираетесь ничего делать, я оставлю вас сидеть здесь, у левого борта. Вы можете полюбоваться видом в иллюминаторе.

— Нет смысла смотреть в иллюминатор, — сказал он. — Там нет ничего, чем можно любоваться.

— Вы ошибаетесь. Там, снаружи, прекрасные звезды.

Сидя у левого борта, он угрюмо смотрел на прекрасные звезды.