одесную тебя; но к тебе не приблизится… Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих…»

Затем семья спела их любимый гимн «Всесильный Бог — наш верный страж». Встав в круг, они преклонили колени и держались за руки, пока Франц молился.

— Отче наш, — сказал он, — я призван в солдаты. Ты знаешь, что я не заинтересован в войне и не хочу воевать. Ты знаешь, что я не понимал, зачем воевать, когда сражался во время Первой мировой, даже когда я еще не был христианином. Избавь меня от этого сейчас. Пожалуйста, будь с нами, Отец, так как наши пути сейчас расходятся. Помоги мне быть верным Тебе даже в армии. Помоги мне, чтобы я никого не убил. Пожалуйста, верни меня обратно в сохранности и защищай мою семью от всех опасностей войны здесь, дома. Аминь.

Становилось поздно. Они быстро попрощались друг с другом, и Франц ушел, чувствуя уверенность в сердце, что в один прекрасный день все они снова соберутся вместе.

ГЛАВА 2 УЧЕБНЫЙ ЛАГЕРЬ

Франкфуртский центральный вокзал был похож на ярмарочный балаган. Двести солдат в новой униформе отправлялись в учебный лагерь для новобранцев в Нирштайне на берегах Рейна. Чисто выбритые, коротко постриженные, гордо стоящие в новенькой униформе, они выглядели сильными и уверенными.

Жены провожали своих мужей. Некоторые плакали, но большинство были в праздничном настроении, развевались кроваво–алые свастики и рассыпались конфетти. Группа в центре толпы пила шампанское и распевала победные песни.

Солдаты неуклюже держали букеты цветов и красиво обернутые коробки конфет, которые дарили им на прощание женщины. Молодая девушка, никогда до этого не видевшая Франца, поцеловала его в обе щеки и пожелала удачи. В конце концов поезд отправился со станции. Шум уходящего поезда потонул в оглушительном криках: «Ein Volk! Ein Reich! Ein Fuhrer! Sieg Heil! Sieg Heil!» — «Один народ, один рейх, один фюрер! Да здравствует победа! Да здравствует победа!»

Франц был потрясен. «Гитлеровская дьявольская сила захватила массы, — думал он. — Они убеждены, что война будет до Рождества и что Германия скоро будет править миром».

Как только поезд отошел от станции, он разговорился с соседями по вагону. Он быстро подружился с Карлом Хофманом и еще двумя мужчинами.

Три часа спустя они прибыли в Нирштайн, где новые призывники должны были ожидать в казармах прибытия остальной части их батальона, в общей сложности 1 200 человек. 699–я отдельная инженерно–строительная рота была одним из самых отборных подразделений в гитлеровских войсках, управляемых из головного штаба в Берлине. Большинство военнослужащих этой роты были обучены различным ремеслам и механике.

В пятницу Франц разыскал капитана роты, которого звали Брандт. Он нашел его в комнате разговаривающим с бухгалтером и служащим. Капитан произвел на Франца хорошее впечатление.

— Герр капитан, — сказал Франц, — разрешите высказать две просьбы?

— Говорите, какие?

— Как вы знаете, господин офицер, я адвентист седьмого дня. Я поклоняюсь Богу в субботу, как учит Библия. Я хотел бы получить освобождение от дежурства в субботу. Также я не употребляю в пищу свинину и все, что приготовлено из нее. Я почтительно прошу разрешения получать замену любого продукта, содержащему свинину.

Застигнутый врасплох столь странной просьбой, капитан потерял дар речи. Стоявшие позади него бухгалтер и служащий недоумевая переглядывались друг с другом.

В конечном счете капитан Брандт пожал плечами.

— Если вы сможете решить все детали с лейтенантом, я не против.

Франц посмотрел на лейтенанта Питера Гутшалька, сердитого мужчину, который только что получил прозвище Питер Грозный.

Отдав честь лейтенанту, Франц повторил свою просьбу.

Лицо Гутшалька стало свекольно–красным.

— Ты, должно быть, сумасшедший, рядовой! — прорычал лейтенант, рассвирепев от ярости. — Это немецкая армия! Этот полк отправляется на войну, а ты хочешь выходной в субботу!

Брызжа слюной, он кричал:

— Только мне могло так повезти, чтобы на меня взвалили религиозного фанатика!

— Я только прошу разрешения, — спокойно сказал Франц, — заниматься работой с другими солдатами так, чтобы мой выходной выпадал на субботу.

Задыхаясь от ярости, лейтенант заорал:

— Убирайся вон с моих глаз! Франц собрался уходить.

— Делай, что хочешь, — продолжил офицер, — но дай мне сказать тебе вот что, Хазел. Когда начнется наступление, война не будет делать перерывов только для того, чтобы ты смог соблюдать свою субботу! К тому же если я увижу тебя отлынивающим от дежурства, я лично сделаю так, чтобы ты пожалел об этом! Запомни, я слежу за тобой!

Когда Франц вернулся в казарму, он спросил солдат, могли бы они поменяться воскресным дежурством с ним. Его новый друг, Карл Хофман, тотчас же согласился, и остальные тоже. Развлечения и танцы были по воскресеньям, и с тех пор как местные девушки восторгались мужчинами в униформе, кто знал, во что могли вылиться подобные романы?

Ободрившись, Франц отправился на кухню. Там он объяснил свои принципы питания главному повару и спросил, может ли он рассчитывать на замену всех продуктов, в которых присутствует свинина.

Повар, подбоченившись, пристально посмотрел на Франца сверху вниз.

— Рядовой Хазел, — сказал он напряженно, начиная краснеть, подобно лейтенанту Гутшальку, — давайте я расскажу вам о нашем рационе. На завтрак мы подаем хлеб, джем и кофе. На обед готовим тушеное мясо или рыбу. На ужин мы даем хлеб, сосиски или мясо, а иногда сыр. Также четыре раза в неделю вы будете получать две унции масла вечером и три раза в неделю две унции свиного сала.

Во время разговора повар все больше и больше выходил из себя.

— Знаете, Хазел, вы действительно наглец! Это армия, а не ресторан для гурманов, и никто не собирается тут угождать вашим желаниям.

Он стукнул костяшками пальцев по огромному котлу:

— Видишь это? У меня есть один котел. Вся еда варится в нем. Ты будешь есть то, что едят остальные, или я позабочусь о том, чтобы ты остался голодным! Надо же, свинина!

Он пристально смотрел в лицо Франца:

— Я уверен, что ты на самом деле еврей, только скрываешь это. Подожди немного, и ты попадешься!

Позже во время ужина, когда Франц шел по раздаточной линии, повар пренебрежительно положил огромную порцию сосисок в его тарелку.

Франц посмотрел на мясо. Должен ли он есть то, что Господь запрещает, или он должен есть только хлеб и оставаться голодным? Вернувшись в казарму, он открыл Книгу пророка Даниила и перечитал историю о трех верных юношах, которые не прикасались к царской еде. Тогда он вновь утвердился в своей вере и решил быть верным Божьему повелению относительно пищи.

Но он нуждался в пище, надо