Олег Максимович Лукьянов Покушение на планету

Впервые он появился в Фиалке в середине лета на Карнавале Большой Любви. Шел второй час ночи, а в городе было светло как днем от праздничного фейерверка. Трещали, разрываясь, петарды, огненные вертушки с шипением разбрасывали тучи искр и дыма, небо, расцвеченное огнями ракет, казалось сплошным светящимся шатром.

По улицам с хохотом и криками валили толпы обнаженных мужчин и женщин. Они направлялись к центральной площади города, чтобы принять участие в Апофеозе Всеобщей Любви, которым завершался карнавал. Здесь, на обширном, выстеленном коврами пространстве, уже началось восхитительное представление по одному из лучших сценариев астрианской индустрии развлечений. Одорофоны изливали на площадь волны возбуждающих запахов, разноцветные лучи, перекрещиваясь, били вспышками по глазам, из усилителей неслись эротические вопли, смешиваясь с воплями доведенных до экстаза людей. Площадь, словно гигантский насос, втягивала через входные ворота свежую, жаждущую наслаждений человеческую плоть и выталкивала через выходные отработанную…

Он вышел на помост Милых Забав, убранный красным бархатом, и выбросил вверх руки, требуя внимания. Не сразу, но все же утихла возбужденная толпа, умолкли усилители. Тысячи лиц обратились к новенькому. Уже успели выступить несколько пар, но ничего интересного показать не сумели. Этот же привлек внимание тем, что вышел без партнерши, да еще одетым с головы до пят. На нем были простые серые брюки, рубаха и шляпа. Лицо закрывала сплошная глухая маска с вырезами для глаз и рта. Был он высок ростом и широк в плечах.

— У тебя что, живот в бородавках? — весело крикнули снизу.

Стоявшие поблизости от помоста засмеялись, полетели непристойные реплики. Тут человек шагнул к микрофону, и над площадью загремел его низкий, с мужественной хрипотцой голос.

— Безмозглые самцы и самки, что вы делаете! Вы оскорбляете своими мерзостями священное звание человека! Даже неразумные звери, и те чище и выше вас! Вы отвратительнее червей, чернее самой гнусной грязи!

Нелепые, странные слова, произнесенные с яростным напором, поначалу были не поняты толпой. Люди заулыбались. Что это он болтает? Шутит, что ли?

А оратор между тем продолжал выкрикивать хлесткие, оскорбительные фразы:

— Кому вы нужны, глупые, сладострастные обезьяны? Для чего живете на этой планете? Каждого, из вас все равно задушат болезни и смерть! Но знаете ли вы, как умирают те, кто не верил в бессмертие души, кто всю жизнь только наслаждался? Они умирают в космических камерах-одиночках, охваченные диким ужасом.

Огромная площадь, наполненная людьми разных возрастов и полов, превратилась в единое миллионоглавое существо, онемевшей от шока. Стало так тихо, что слышен был шорох одорофонов, продолжавших одурманивать толпу. Но дурман уже ни на кого не действовал. Все смотрели на страшного человека в маске. Он говорил невозможные, преступные слова и не где-нибудь в кругу приятелей, а на площади перед тысячами людей, делая тем самым и их соучастниками преступления.

Толпа, очнувшись от гипноза, угрожающе загудела, послышались возмущенные крики:

— Убрать его!

— Сдать фиолетовым!

Но вокруг, как назло, не было ни одного сотрудника БЗИГ.

Фиолетовые, следуя специальной инструкции, избегали появляться на карнавалах, чтобы своим видом не портить людям удовольствие.

Роботы, впрочем, не понадобились. Среди участников карнавала было немало суперов, каждый из которых стоил сотни роботов. Один из них, Нямба Кулак, словно гигантский кузнечик выпрыгнул из гущи людей и, пролетев несколько метров над головами стоящих, бесшумно приземлился на помосте. Еще секунда — и он оглушил бы преступника ударом своего могучего кулака, но тог тоже не дремал. Он проворно отскочил от микрофона и выхватил из-за пазухи здоровенный револьвер с раструбом на конце дула. Слепящая огненная струя ударила в пол под ноги суперу и пробила в нем дыру размером с тарелку.

— Ни с места, ублюдок! — крикнул человек, направляя оружие на Нямбу. — Одно движение, и я развалю тебя пополам!

И громадина супер сразу обмяк. Перед таким оружием он был бессилен.

Человек притоптал ногой дымящийся бархат вокруг дыры.

— Ты привык побеждать только слабых, — сказал он насмешливо. — Так вы все устроены, сластолюбивые самодовольные обезьяны! Я не боюсь вас!

Он спрыгнул с помоста и, держа в полусогнутой руке револьвер, пошел сквозь толпу к выходным воротам. И люди в страхе расступались перед ним…

* * *

Представление в Фиалке транслировалось напрямую по телевидению, поэтому выступление человека в маске увидели миллионы зрителей. Происшествие взбудоражило всю планету, породило много вопросов. Кто он такой, откуда у него оружие, почему говорит так уверенно, словно имеет на это право? Высказывались разные версии. Одни были убеждены, что это межпланетный хулиган новой разновидности, другие считали сумасшедшим, сбежавшим из космического оазиса «Дружба», третьи доказывали, что все гораздо проще — начиналась какая-то новая игра, а Нямба вмешался и все испортил. Большинство склонялось к последней версии, как наиболее понятной, однако просуществовала она недолго.

Через несколько дней человек в маске снова дал о себе знать. Внезапно, как и в первый раз, он появился на состязании обжор в Летучей Мыши. Опять он клеймил людей, обзывал их самыми черными словами, пугал перспективой одинокой и страшной смерти. Зная, что он вооружен, на него уже не осмеливались нападать. Состязания расстроились, обжоры потеряли аппетит, а двоих увезли в больницу с нервными расстройствами.

Потом последовали еще несколько подобных выступлений в разных городах. Сердитый, как окрестили оратора, обвинял людей в каких-то непонятных им преступлениях, призывал к очищению от гнусных пороков, в которых они, по его мнению, погрязли.

Тогда-то и стало ясно, что это не игра, а что-то весьма серьезное.

За дело взялся БЗИГ, ибо Сердитый представлял тройную угрозу для цивилизации. Он имел оружие, что было строжайше запрещено законом, публично произносил разрушительные речи и, наконец, разглашал тайну изоляции, как официально именовалась в документах БЗИГ процедура отселения совсем дряхлых стариков и старух из оазисов для престарелых. Их действительно помещали в камеры-изоляторы, чтобы никто не мог видеть, что такое смерть. Это была мера гуманная по отношению к живущим, и рассказывать о ней кому бы то ни было считалось аморальным и преступным.

Итак, за дело