взаимодействовать, двигаться?

— Вот какое мне зеркало нужно! — возликовал Создатель внутренне. — Живое! Огромное и живое. Живущее и непрестанно меняющееся, как я.

— Наблюдая за ним, изучая да играя его деталями, я и познаю себя, — сказал он, радостно потирая руки (а может, и не руки, а может, и не потирая, но как-то всё же выражая своё удовлетворение).

Сказано — сделано. А как же? Слово-то — божественное.

— Мир — будь! — сказано было.

И стал Мир.

И ходил потом Создатель по этому миру, в растерянном изумлении озираясь по сторонам. Не так ему всё представлялось в радужных замыслах его, не так…Вроде всё и появилось… а вроде и не видно ничего. Кажись — вот оно, а как увидеть, а тем паче назвать его — неизвестно.

— Какой-то без-образный и не-описуемый мир получился, — бормотал Создатель, в недоумении поднимая непонятно какое непонятно что. Бросив его непонятно куда, он в очередной раз крепко задумался.

— Че-ло-век! — неожиданно сказал он, и сам изумился прозвучавшему слову.

— Человек… — бормотал он, торопливо принимаясь за дело. А слова новые, в сочетаниях непривычных продолжали вылетать из него.

— Человек — это звучит гордо, — приговаривал он, что-то разминая и комкая. — У Бога нет других рук, кроме человеческих. У Бога нет и глаз, кроме человеческих, и чувств, окромя его же, и ощущений…

— Вот теперь и познаю себя, — приговаривал он, глядя на созданное, — через познающего себя же и мир человека.

Плюнул, дунул — всё как полагается. Зашевелился человек, задвигался. Глаза открыл.

— Кто я? — спросил.

— Человек! — гордо сказал Создатель заранее заготовленное слово.

— А какой человек? — спросил человек.

— Первый! — с прежним энтузиазмом отозвался Создатель.

— А-а, это имя моё такое? — догадался человек.

— Нет, — смутился Создатель, ощущая, что чего-то в спешке не додумал. — Это твоё количество. А имя… имя можешь сам выбрать. Любое. Хочешь… Адам… хочешь… Петя… например.

— Не хочу «Адам», — с неожиданным энтузиазмом сказал человек, радостно улыбаясь, — тривиально это как-то. Хочу Петей быть… И стал человек Петей.

— А где это я? — спросил затем человек-Петя, настороженно озираясь. — Что это?

— Это твой мир, — гордо сказал Создатель, обводя рукой вокруг. — Это, можно сказать, твой… гм… Рай… Эдем, одним словом.

— Вот — это?! — спросил Петя, тыкая куда-то пальцем. — Вот эти полосы, эти искры, летающие пузыри?

— Да нет же, — поморщился с досадой Создатель, вновь ощутив, что работа его ещё далеко не закончена. — Это ж ты моими глазами смотреть пытаешься. Своими-то я и сам могу… А ты теперь человеческими учись. Понимаю, что сразу не получится. А что делать? Родилсячеловеком — учись видеть мир по-человечески. Нечего — побожьему.

— Это просто, — продолжал Создатель, подводя Петю к какому-то вибрирующему радужному сгустку, — вот это, например… Знаешь, что это?

— Откуда? — удивился человек-Петя.

— Разбираешься, — непонятно одобрил Создатель, — значит, так, запоминай и учись. Это — дерево. Понял?

— Нет, не понял, — честно ответил человек-Петя, всматриваясь в сгусток, который ничуть не изменился.

— Сейчас поймёшь. Дерево — это растение. У него плотный шероховатый ствол, ветки и зелёные листья. Повторяй.

— Плотный ствол, — послушно повторял Петя, — шероховатый… зелёные листья…

Радужный шар вытянулся, задеревенел, зашуршал листвой и зазеленел.

— Почему это? — удивился человек-Петя.

— Потому что ты — человек, — гордо заявил Создатель, — и создан по образу и подобию… — он запнулся, — моему, в общем.

— Ну? — настаивал Петя.

— Что — ну? — обиделся Создатель. — Творец я, непонятно, что ли? Создатель. А ты — по образу моему… тоже, значит. Творец… почти… Со-Творец, одним словом.

— А шар куда делся? — не унимался человек-Петя.

— Да никуда он не делся. Это для меня он… — Создатель пошевелил пальцами в воздухе, — что-то вроде светящегося шара. Энергия, одним словом. А тебе зачем такое? Тебе жить здесь надо. Ты сказал — дерево. И теперь он — дерево. Он тот же, но иная форма, да и пощупать сейчас его можешь.

— А вот эти дребезжащие струны? — заинтересовался человек-Петя.

— А-а, это — озеро, — заулыбался Создатель, — небольшое, метров двести в диаметре, с камышом.

— Озеро… метров двести… с камышом, — повторял Петя, с любопытством наблюдая за происходящими изменениями. — Вода — мокрая, прозрачная… Кампеш, растения, трава…

— …А что, мне нравится, — сказал он чуть позже, растирая камышинку между ладонями и нюхая её. — И пахнет здорово… зеленью.

— Зеленью… — повторил Создатель, прислушиваясь к себе, — и свежестью, — добавил он, улыбаясь. — И дерево это — красивое, вижу. Теперь вижу… чувствую… обоняю. — И он ласково потрепал человека-Петю за первозданные вихры. — Руки мои, глаза и нос ты мой, ухо моё…

* * *

Что было дальше — вы знаете. Кратко напомним. Эдемский сад. Гармония и красота. Рай и вечное блаженство — Вечное блаженство. Вечное…

— Вечное, вечное… — бормотал Создатель, расхаживая по саду, — на фига мне вечное? Было уже это… Опять скука подкатывает.

— К тому же нет пока ощущения, что зеркало это, созданное для полного моего отражения и выражения, так уж всего меня и показало.

— Нет, нет и нет!.. — необходим неожиданный поворот сюжета. Этакий ход конем…

Создатель остановился и поднял глаза на растущую перед ним яблоню. И тут его вновь осенило.

— Ух ты! — даже присел он. — Эта, как его… ну ладно, пусть будет — Эврика! И кликнул Создатель человека-Петю. И на яблоню указал.

— Не ешь с неё, — молвил, — выгоню…

* * *

Тут мы вновь делаем пропуск, скромно закрывая глаза на процесс реализации замысла Создателя. И проскочив через множество эпох, попытаемся снова найти нашего сердобольного человека-Петю, чтобы увидеть продолжение грандиозной игры, затеянной Создателем.

* * *

Стоял нестарый ещё старик Петя у самого Синего моря и раз за разом невод в солёные бурные воды забрасывал. Да всё виделась ему злющая старуха его, размахивающая разбитым корытом.

И такая тоска взяла Петю за душу, что не заметил он, как кто-то слабо бьётся в неводе мокром.

— И что за жизнь мне такая никчёмная, невесёлая выдалась… Сутра и до вечера спины не разгибая мозоли натираешь, а счастья как не было видно, так и сейчас не видать, — напевал он привычную с детства песенку, потихоньку сматывая невод.

— Да, видать, ты и впрямь и простофиля, и дурачина, — услышал Петя неожиданно чей-то тонкий