Литвек - электронная библиотека >> Алексей Борисович Биргер >> Детские остросюжетные >> Дело антикварной мафии >> страница 2
к нам приезжают специалисты в той или иной области и рассказывают о своей работе. Бывали у нас и глава спецподразделения по освобождению заложников, и офицер из Службы безопасности Президента, и другие интересные люди.

В основном к нам приходят те, кто имеет отношение к спецслужбам, и рассказывают о том, что и для нас может оказаться полезным. Чтобы мы учились на их опыте. Но бывают и люди никакого отношения к спецслужбам не имеющие. Например, к нам приезжали и знаменитый джазовый музыкант, и хирург, которому приходилось оперировать в самых невероятных условиях, и даже священник, который при советской власти сидел в тюрьме за «религиозную пропаганду». Сейчас странно об этом слышать. А еще мы узнали, что из-за этого дела директор нашей школы, полковник Осетров Валентин Макарович, в свое время ушел в отставку. Точнее, его заставили уйти в отставку, потому что он не хотел участвовать в фабрикации дела против этого священника — отца Владимира.

Разумеется, кое-что из того, что рассказывают нам наши гости, — секретные сведения, и мы не имеем права их разглашать. Иногда даже имена у наших гостей бывают секретными. Вот как в этот четверг, например, когда директор представил нам очередного гостя — Аверченко Виталия Яковлевича, как крупного специалиста по борьбе с контрабандой и хищениями художественных и культурных ценностей, мы сразу поняли, что имя скорее всего не настоящее — и настоящим именем, понятное дело, никто из нас интересоваться не вздумал.

Этот Виталий Яковлевич был невысоким подтянутым мужиком, одетым в неброский, ладно сидящий костюм. Говорил он негромким и спокойным голосом, чуть ли не смущаясь того,' что выступает перед аудиторией.

— Чем отличаются дела прежних времен от нынешних? — переспросил он. — Я бы сказал так. В прежнее время дела были поинтереснее: преступники шли на всякие хитрости, чтобы контрабандой вывезти за рубеж бесценную икону или другое национальное достояние! Поединок с ними действительно был борьбой умов, достойной Шерлока Холмса. Чуть зазеваешься — в два счета обведут вокруг пальца. Вот, например… — Он ненадолго задумался. — Мы шли по следу одной кражи в крупном провинциальном музее. Не буду называть музей, это и неважно. Суть в том, что при очередной инвентаризации в запасниках не досчитались нескольких этюдов, на время убранных туда из основной экспозиции. Это были эскизы Сурикова к «Боярыне Морозовой». Эскизы, как вы понимаете, очень ценные, но не из тех, которые можно хорошо продать на Западе. Говоря «хорошо», я имею в виду продать не за три тысячи долларов, в то время когда они стоят пятьдесят, а хотя бы за двадцать пять. Выходит, эти картины похитили для внутреннего, так сказать, «употребления». Но кто мог быть заказчиком подобной кражи? Кто-то из подпольных коллекционеров. Выходит, надо было искать подпольного коллекционера, обладающего очень большими деньгами. В принципе большинство частных коллекций было тогда на виду, и коллекционеры, надо сказать, довольно охотно с нами сотрудничали. Тому были разные причины. Они понимали, что только мы можем защитить их от воров… И прямо скажем, от произвола тогдашнего законодательства, которое позволяло лишить коллекционера его коллекции, объявив ее национальным достоянием. Кроме того, любую куплю-продажу по тогдашнему законодательству, можно было расценить как спекуляции, и только от нас зависело, отнесемся мы к тому или иному обмену между коллекционерами как к честной сделке или решим, что было нарушение закона и что надо привлекать к ответственности.

— В общем, нормальные времена были, — не выдержав, подал голос Колька Егупкин. — И работать было легко.

— Не скажи… — Виталий Яковлевич покачал головой, — не так уж это облегчало работу. Во-первых, представьте себе: человек всю жизнь собирал произведения искусства, иногда ограничивая себя во всем… Да, были и такие, которые на хлебе и воде сидели, чтобы пополнить коллекцию… И вдруг, из-за нарушения какого-то абсолютно идиотского параграфа закона, он мог потерять все. А то и без всяких нарушений. В общем, всколыхнули мы коллекционеров, занимающихся русским искусством. А тем временем вели расследование: когда, как и при каких обстоятельствах картины могли исчезнуть из запасников. Ответить на вопрос «как» — означало почти ответить на вопрос «кто». И вот что стало вырисовываться…

Виталий Яковлевич опять ненадолго замолчал, задумавшись, потом продолжил:

— От момента, когда картины из основной экспозиции были убраны в запасники, до момента инвентаризации прошло три года. Список людей, которые так или иначе могли за это время побывать в запасниках и вынести оттуда что-нибудь, без особой проверки и контроля, состоял из тридцати шести человек. Это были сотрудники музея, студенты искусствоведческого отделения местного историко-архивного института, которые в музее проходили преддипломную практику, несколько чиновников. В список попал даже слесарь-сантехник, которому несколько раз приходилось спускаться в запасники, чтобы через них добраться в подвалы, до главного вентиля, перекрывающего подачу воды в музей. Старые трубы в музеях и тогда текли, понимаете. В общем, стали мы проверять весь этот список. Долго ли, коротко ли, а сократился он до пяти подозреваемых. И главным подозреваемым стал недавно ушедший с работы сотрудник музея. Как выяснилось, с работы он ушел потому, что собирался уехать на Запад. Не знаю, известно вам что-нибудь или нет, но в те времена любой, подававший заявление об отъезде за границу на ПМЖ — то есть «постоянное место жительства», — рассматривался почти как предатель родины. И после того, как он сдавал документы в УВИР, власти оповещали его место работы, и там его просили уйти с работы по-хорошему, «по собственному желанию», чтобы не выгонять со скандалом. В общем, этот человек и стал самым вероятным преступником: собрался уехать за границу, вот и решил позаботиться о безбедном существовании. Меня-то сразу смутили две вещи: во-первых, то, что он еще не получил разрешения на выезд, и неизвестно, получит ли в ближайшие годы…

— Годы?.. — вырвалось у кого-то.

— Ну да, — кивнул Виталий Яковлевич. — В те времена такие дела годами решались. Было непонятно, зачем этому человеку красть картины, когда он не знает, сколько еще он просидит в ожидании отъезда и не привлекут ли его с этими картинами. Во-вторых, как он собирался их вывезти. Я побеседовал с этим человеком — и понял, что он в жизни не сумеет протащить через границу какую-нибудь контрабанду, обязательно засыплется, он и сам это понимал, и уезжать, когда разрешение будет, собирался абсолютно «чистым». И, в-третьих: в то время Суриков