что скоро допустимый возраст снизят до двенадцати.

Вот уже два года как я был самым быстрым в интернате — редкая удача, когда разум бегуна естественным образом контролирует тело атлета. И я всеми силами стремился показать себя, стать первым в команде способных подростков.

«Диагностика одаренности показывает, что у вас два пути, — сообщил уравниватель. — Благодаря тренировкам ваше тело пригодно для карьеры стайера. Разум может быть уравнен либо для поступления на подготовительные медицинские курсы, либо для продолжения занятий бегом. Повезло, что у вас есть выбор. Что бы вы предпочли?»

«Идти за своим телом», — не задумываясь, выпалил я.

Уравниватель в ужасе охнул.

«Молодой человек, это одно из самых антиэгалитарных заявлений, которые я когда-либо слышал. Если бы не ваш возраст, я бы внес замечание в досье. Поверьте, меня так и подмывает послать вас на медицинские курсы, только чтобы преподать достойный урок».

Бег — это все, что меня интересовало, и тогда всего лишь из-за своей идиотской реплики я потерял бы возможность заниматься любимым делом!

«Я… я говорил о другом, — еле слышно пролепетал я. — Просто я выбираю тело и знаю, что не смогу его сохранить. Это… это очевидно».

Уравниватель долго молчал, а когда заговорил, упрек оказался на удивление мягким.

«Тело мало что значит… но ты хотел бы попробовать, верно?»

Одним нажатием клавиши этот человек мог уничтожить мои мечты. Правда, над ним стояли уравниватели рангом повыше, а уж над этими высился безликий монолит Уравнивания, но даже самый ничтожный уравниватель в глазах подростка — существо, приближенное к Богу. В сравнении с ним тренеры и школьные учителя были ничтожествами. Впервые я стоял перед человеком, способным принять решение, которое может изменить мою судьбу.

Но все же в манере поведения этого уравнивателя, в его отношении ко мне было нечто вызывающее на откровенность. И я, к собственной досаде, вдруг обнаружил, что усердно киваю.

«Согласен, сэр. Знаю, это неправильно, но я столько тренировался, что… что вроде бы не помешает посмотреть, каким станет мое тело».

«Я так и думал. Однако не надейся. Если ты станешь бегуном, тело и разум будут распределены по разным учебным заведениям. И нет гарантии, что либо ты, либо твое тело когда-нибудь закончите это самое заведение и получите профессию».

Это мне, разумеется, было известно. Однако каким бы окончательным ни казался выбор перед первым уравниванием, всегда есть шанс не выдержать испытаний. Люди и тела, не прошедшие отбор и не получившие высокой оценки, становятся заводскими рабочими и продавцами. Иногда я завидую им, хотя бы потому, что их уравнивают, только если грядет повышение в должности. Но я испытываю подобные чувства постоянно — во время бешеного вращения огней, когда мое сознание борется за контроль над очередным новым телом.

В четырнадцать лет все это казалось таким далеким…

«Ты все еще хочешь быть бегуном?» — спросил уравниватель.

«Да, сэр. Это все, о чем я мечтаю с тех пор, как помню себя».

«Но ты понимаешь, что случится, если твое желание исполнится? Ты необыкновенно азартен, обладаешь поистине боевым духом. И чтобы уравновесить это, тебя всегда будут наделять неполноценным телом. Бегать будет не так легко, как сейчас».

«Знаю, сэр. Ничего, все в порядке. Я верю в Уравнивание».

Уравниватель снова замолчал и, хотя по-прежнему смотрел на меня, мыслями явно был далеко. Я попробовал скрыть неловкость, воскрешая в памяти узор на ковре. Возникло неприятное ощущение: он читает в моей душе, вытаскивая на свет Божий секреты, которые я боялся открыть даже себе самому.

Когда уравниватель заговорил снова, мое сердце подпрыгнуло, но слова его были прямыми и откровенными.

«Вера в себя — хорошая штука, Андру. Что же, пусть так. Но на будущее… следи за тем, что говоришь, иначе попадешь в беду. А теперь убирайся. Жду тебя в День Уравнивания Спортсменов, то есть в будущем месяце».

Я смылся, благодаря его за решение, но искренне страдая от выговора.

— Я верю в Уравнивание, — твердил я себе. — Хочу верить. Разве этого недостаточно?

— …вот, выпейте-ка. Вы слишком резко встали. Все спортсмены чересчур самонадеянны… Вам нужна помощь?

Интересно, сколько я простоял перед зеркалом? Очевидно, слишком долго. К счастью, уравниватель не понял, в чем дело.

— Спасибо, — пробормотал я. — Наверное, вы правы, я излишне тороплю события, но, думаю, сейчас все в порядке… Скажите, где я теперь живу? Мне пора.

— Уверены? Впрочем, спортсмены — народ крепкий. Профессия, должно быть, обязывает. Это Ванкувер, Британская Колумбия. Добро пожаловать в Канаду, и тому подобное. Если любите свежий воздух, здесь его хоть отбавляй. Центр города — пешеходная зона с воздушными мостиками между зданиями, и все такое. Говорят, здесь сплошные дожди, но сам-то я никогда не суну носа на улицу. Предпочитаю оставаться дома. Кстати, о доме…

Он сверился со своими записями.

— …Арко-блок, 51С.

Я кивнул. Вообще-то, после каждого уравнивания мне приходится записывать подобные сведения, иначе я их просто забываю. Но сегодня моя память была сверхъестественно острой, словно я провел все эти годы, начиная с первого уравнивания, где-то между второй и третьей кружками пива и только сейчас трезвею. В принципе, я давно понял, что острый ум складывается из двух понятий: «интеллект» и «способности». Поэтому уравнивание так хорошо срабатывает для докторов, адвокатов, художников — и уравнивателей. Если ваш интеллект куда выше, чем необходимо для избранной профессии, уравнивание притупляет его невеликими способностями. Если же вам достался, мягко говоря, не первоклассный интеллект, уравнивание компенсирует его разнообразными способностями. Думаю, это имеет какое-то отношение к трансмиттерам^[2] и строению головного мозга, хотя я никогда не разбирался в биохимии.

Уравниватель продолжал выдавать информацию.

— Квартира номер 3702. Дверь открывается только на отпечаток вашего пальца. Не пытайтесь идти пешком — это около двух километров. В городе хорошо развита система скользящих дорожек с картами местности в каждом квартале. — И, положив руку мне на плечо, он добавил: — Бегайте в стае.

При этом вид у него был такой, словно уравниватель давал благословение.

— Помните, победителем может стать КАЖДЫЙ. Желаю, чтобы на вашу долю досталось определенное количество выигрышей, но во имя Уравнивания, будем надеяться, что победы и поражения окажутся в допустимых пределах.

Мой последний шанс признаться во всем. «Если меня поймают, — думал я, пощады не будет». Я пожал руку уравнивателю, пробормотал несколько