бедняков, для которых строятся дома.

Лукас терпеть не мог благодетелей. Так почему же его беспокоит отсутствие хотя бы незначительных доказательств того, что Чандра не такая, как о ней думают Моураны, что она принадлежит к тому самому редкому и беспокойному типу людей, что и отец Лукаса, искренне стремившийся помогать незнакомым людям?

Странно, но его не прельщала и возможность доказать, что Гертруда Моуран впала в старческий маразм к тому времени, как подписала новое завещание.

Но с этим последним обстоятельством было проще.

Блик плясал на поверхности позолоченной погребальной урны, стоящей посреди стола. Эта урна, водруженная на видное место, а теперь забытая, была окружена стопками документов, кофейными чашками, бокалами, бутылками из-под пива и недоеденными бутербродами. Лукас перевел взгляд с урны на окно.

Небо стало призрачно-зеленым. Смуглый мужчина в черном стетсоне сидел в синем фургоне, припаркованном рядом с «линкольном» Лукаса. Успев за минуту разглядеть и грозовые тучи, и приезжего, Лукас заставил себя расслабиться, отметая и то, и другое как обстоятельства, не имеющие к делу никакого отношения.

Моураны не замечали ни туч, ни фургона. Они перестали проявлять даже притворный интерес к урне, содержащей пепел Гертруды, сразу после того, как было прочитано ее завещание и призван на помощь адвокат.

К счастью, Лукас оказался поблизости, в Сан-Антонио, в гостях у старшего брата Пита, врача.

Лукас наклонился и левой рукой поднял урну. Блик, который он видел прежде, исчез. Теперь блестящая поверхность отражала лишь его собственное угрюмое лицо и шапку непокорных черных волос. Небрежно повернув урну, он вгляделся в портрет женщины, прах которой покоился внутри.

Проницательные глаза Гертруды Моуран смотрели на него, словно восклицая: «Не вздумай тягаться со мной, несчастный выскочка!» Даже в старости, со своими белоснежными пушистыми волосами, она оставалась привлекательной женщиной. Холли сообщила Лукасу, что портрет был закончен меньше месяца назад. С трудом верится, что женщина с таким решительным и умным лицом не понимала, что творит, подписывая завещание.

Всю жизнь Гертруда Моуран отличалась предприимчивостью. Сначала все состояние семьи включало земли и нефть. Гертруде удалось удвоить его, в то время как другие нефтепромышленники разорялись. В возрасте, когда большинство богачей становятся чванливыми и занудными, она казалась воплощением энергии. Газеты то и дело сообщали об эксцентричных поступках Гертруды.

Лукас отвел взгляд. Да, она заварила нешуточную кашу, втайне изменив все пункты завещания и оставив всего несколько миллионов этим избалованным ублюдкам.

— Ну, мистер Бродерик, вы в состоянии вернуть нам наши деньги или нет? — Холли подалась вперед, вновь зазывно поблескивая темными глазами и демонстрируя ложбинку между грудей.

Это мы уже проходили, напомнил себе Лукас, со стуком ставя урну на стол.

Стинки вздрогнул, словно испугавшись, что дух Гертруды вырвется из урны, как джинн из бутылки. В комнате воцарилось молчание, и на долгую минуту всем, даже Лукасу, показалось, что проницательные глаза с портрета зловеще блеснули, и ощутилось присутствие в комнате постороннего дерзкого существа.

Лукасу захотелось вновь стукнуть урной, чтобы развеять чары.

Его волевое лицо напряглось.

— Могу ли я вернуть вам деньги? — Он небрежно пролистал завещание. — Это не так просто. Опротестовать завещание, в котором все состояние предназначается одному члену семьи за счет остальных, нетрудно. Но благотворительные фонды, такие, как этот, с их тщательно продуманными, неприступными юридическими документами — совсем другое дело, особенно если фонд существенно поддерживает ряд мощных благотворительных организаций, на страже интересов которых стоят целые своры юристов.

— Но ведь Бет обманом заставила бабушку отдать ей все…

— Нет, не все. Ваша бабушка позаботилась обо всех вас — по крайней мере, так сочтет большинство судей. В строгом смысле слова ваша кузина не унаследовала состояние, мисс Моуран. Ей просто поручено управление фондом.

— За громадную плату?

— Шестизначная сумма ежегодного жалованья за управление таким огромным предприятием едва ли может считаться из ряда вон выходящей.

— Бет — воровка и преступница!

Лукас ощутил нелепое желание защитить отсутствующую наследницу.

— Это серьезные обвинения, но доказать их будет нелегко. Судя по нарисованному вами облику Бет — доброй самаритянки, занимающейся строительством домов для бедных в Мексике, — будет трудно и неприятно убеждать двенадцать незаинтересованных лиц в том, что она не станет честно выполнять последнюю волю вашей бабушки. Если она и вправду аферистка, у нас есть шанс. Но если нет… — Он помедлил. — К сожалению, присяжные и судьи склонны проявлять снисходительность к благодетелям. Я бы предложил вам самим поговорить с кузиной. Попытайтесь убедить ее, что это в ее же интересах — разделить деньги между всеми вами.

— Вы не представляете, как она упряма!

— Что ж, может быть, у кого-нибудь из вас найдется более удачное предложение.

Пара блестящих, как маслины, широко посаженных глаз под черными ресницами встретилась с его глазами, и Лукас похолодел, чувствуя в них жуткую ненависть и неумолимую волю.

Черные тучи накатывали с запада. Атмосфера в библиотеке постепенно накалялась. Лица одно за другим поворачивались к Лукасу, и все они были одинаково непреклонны.

Лукас чуть не содрогнулся. Неудивительно, что эта святая сбежала.

Странно, но его сочувствие к девушке только усилилось. Он пытался бороться с неожиданным чувством в самом себе, с тем, что оказался на стороне Чандры, а не Моуранов.

Нелепость. Он не может позволить себе такую неуместную симпатию.

— Если вы возьметесь за это дело, сколько вы хотите получить? — спросила Холли.

— Если я проиграю — ничего.

— А если выиграете?

— Дело в том, что могут возникнуть…

— Сколько?

— Сорок процентов. Плюс возмещение расходов.

— Почти полмиллиарда долларов? Что?! Вы спятили? Да это грабеж!

— Нет, мисс Моуран, таков мой гонорар. Я играю наверняка — все или ничего. Если я вам нужен и если я соглашаюсь взяться за дело, то клянусь: если только существует способ опорочить репутацию вашей кузины и опровергнуть ее притязания на состояние семьи, я найду его. Я не упущу ни малейшей возможности. В делах, подобных вашему, я очень скрупулезен и совершенно безжалостен. Я изучу все документы и отправлю помощника в Мексику — исследовать деятельность «Касас де Кристо» и посмотреть, какое грязное белье можно