концепция К.Крона, утверждающая западные – чуть ли не варяжские – корни "Калевалы". Сегодня подобные взгляды вызывают глубокое недоумение. Поразительно, что русская культура в своём понимании "Калевалы" шла где-то дальше её финских исследователей – наши поэты и художники оказались более прозорливыми по сравнению с гельсингфорсскими профессорами. Материал для такого несколько неожиданного вывода даёт исследование Сойни.

Василий Кандинский: очень вероятно, что он имеет мансийские корни!.. Не обские ли угры дольше всех родственных племён сохранили архетипы, нашедшие своё яркое раскрытие в "Калевале"? Конда у коми значит сосна. Предпринята попытка возвести к этому слову этимологию фамилии мастера. Мы говорим: кондовый лес. Восхищаемся Успенской церковью в Кондопоге. Корнеслов уводит нас в архаические глубины. Они были закрыты для К.Крона, не опускавшего хронологию "Калевалы" ниже Средневековья. Теперь мы знаем: ключи к пониманию многих образов "Калевалы" скорее даст финно-угорский Восток, а не германский Запад. Поражает глубинная тяга Кандинского к финно-угорским народам нашего Севера. Ориентиры в исканиях ему давала "Калевала". Елена Сойни убедительно показывает: "Лодочник" Кандинского – не кто иной, как Вяйнемёйнен, покидающий Суоми.

В параллель его работе приводится картина на аналогичную тему А.Галлен-Каллелы.

Другой пример адекватного раскрытия "Калевалы" Сойни находит в иллюстрациях к эпосу, выполненных учениками Павла Филонова – здесь ход её мысли восхищает смелостью и точностью. Между мифопоэтическим мышлением "Калевалы" и аналитической школой Филонова имеются поразительные инварианты, которые не лежат на поверхности, но взгляд исследовательницы уходит в сущностную глубину. Её выводы могут показаться неожиданными. Но они убеждают.

Сойни выявляет несомненное созвучье мировидения древних рунопевцев и художника-авангардиста Филонова. Филоновский стиль конгениален и поэтике, и психологии "Калевалы". Надо считать чудом, что эти явления встретились – узнали себя друг в друге, оставили прекрасный памятник этого взаимоузнавания – иллюстрации филоновцев.

Майневайнен Велимира Хлебникова: это не описка – это интуитивное высвечивание и русской, и финской языковой подпочвы. Чем-то поэт-будетлянин напоминает великого Матиаса Кастрена: финский филолог ушёл далеко на Восток – вплоть до Монголии – в поисках истоков своего народа. Евразийский дух чувствуется и в Матиасе Кастрене, и в Велимире Хлебникове: их роднит глобальная амплитуда исканий, ведущаяся через посредство слова.

Елена Гуро жила на Карельском перешейке. Её "Финляндия" – как звуковое зеркало, поставленное перед финской речью. Музыка чужого языка – с характерными для него переливчатыми дифтонгами – схвачена очень точно.

Книга изобилует примерами подобного рода. Каждый из них бесценен: перед нами свидетельства того, что две культуры действительно порождали симбиоз – отражённое ассимилировалось, становилось своим.

(обратно)

Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ

ЧИЖОЛЫЙ СЛУЧАЙ

Если б даже и заставили –

Маргиналам я скажу:

Никогда стихов о Сталине

Не писал – и не пишу!

Арсений ЧИЖИК

Хоть бы кол куда мне вставили,

Хоть ещё чего куда –

Но писать стихи о Сталине

Я не буду никогда!

Это вы, его сподвижники,

Оды строчите “отцу”.

Ну а мне, поэту Чижику,

Ваша тема не к лицу.

Без конца и края множите

Свой елей под юбилей,

Да ещё смеяться можете

Над фамилией моей.

То и дело ваши рожи мне

Говорят: – Бросай глупить,

И лети уж, как положено,

На Фонтанку водку пить!..

И вдогонку, маргинальные,

Норовят ещё сказать:

– Не писал стихи нормальные –

И не будешь их писать!

(обратно)