- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (113) »
Кен Кизи Демон Максвелла (сборник рассказов и эссе)
Посвящается Джеду, живущему за рекой
Судья на процессе назвал его Облезлым Галаадом, и позднее, скрываясь в Мексике, он написал следующие строки:
Иметь пять тысяч и остаться с песо,
Лишиться славы и отбросы жрать, —
Хотел бы знать – за коим бесом
Решил я наркоманом стать.
Вчера еще – талант великий,
С которым встрече каждый рад,
Сегодня – беженец безликий,
Он же – Облезлый Галаад.
Не заржавел ли меч, о рыцарь?
Беги, пока хватает сил,
От двух держав тебе не скрыться,
Каким бы ловким ты ни слыл.
Приблизительно так все оно и было.
Освобождение
Я прибыл в полицейский участок округа в своем обычном виде – кожаная куртка, полосатые штаны, ботинки и серебряный свисток на шее. В лагере позволяют ходить в своей одежде. Но здешние полицейские на дух не переносят этого. Лейтенант Гердер оторвался от пишущей машинки, взглянул на меня, и его мертвое лицо еще больше помертвело. – Ну что, зайчик. Сдавай сюда весь свой хлам. – Весь? – Обычно заключенным Почетного лагеря доверялось самостоятельно отдавать часы, перочинные ножи и прочие мелочи. – Весь. Не хватало еще, чтобы ты начал свистеть в разгар ночи. – Тогда извольте составить полную опись имущества. Лейтенант награждает меня пронзительным взглядом, берет из стопки бланк и заправляет его в каретку. – Один свисток, – начинаю перечислять я, снимая с шеи цепочку, – с припаянным к нему серебряным распятием. Лейтенант не шевелится. – Губная гармошка, настроена на ми-бемоль. Лейтенант продолжает смотреть на меня из-за машинки. – Ну давай, Гердер. Ты хочешь получить весь мой хлам, а я хочу, чтобы все до последней мелочи было описано. Мы оба прекрасно понимаем, что на самом деле меня интересуют две мои записные книжки. – Клади все в лоток, – говорит он. – И стаскивай с себя этот маскарадный костюм. Он выходит из клетки, и я снимаю с себя куртку с бахромой, которую Бигима сделала мне из шкуры лосихи, сбитой Хулиганом на перевале Семи Дьяволов, когда он ехал с зажженными фарами и отказавшими тормозами. – Клади ее в лоток. Руки на стену, ноги на ширину плеч. – И он ударяет меня ногой под коленку. – Рэк, прикрой меня, пока я шмонаю заключенного. Меня обыскивают с головы до пят, забирают темные очки, носовой платок, щипчики для ногтей, шариковые ручки и все остальное. Оба моих блокнота завернуты в толстый пергамент, расписанный для меня Фастино во время отвальной. Гердер срывает его, запихивает в корзину для бумаг и швыряет блокноты поверх остальных вещей. – В соответствии с законом, Гердер, я должен получить опись этого имущества. – Пока ты находишься у меня, закон для тебя – я, – сообщает лейтенант Гердер. Он говорит это спокойно и бесстрастно. Просто ставит меня в известность. – Ну ладно, тогда вы все будете свидетелями, – я достаю из лотка блокноты и показываю их помощнику шерифа Рэку и остальным присутствующим. – Все видели? Два блокнота. После чего отдаю блокноты Гердеру, который относит их в свою клетку, кладет рядом с печатной машинкой и начинает стучать по клавиатуре, не обращая внимания на излучаемую в его адрес ненависть. Рэк проявляет большую нервозность – вместе со многими из присутствующих ему предстоит вернуться обратно в лагерь, где он будет невооруженным охранником. Сначала, пытаясь умаслить нас, он начинает нам подмигивать, а потом поворачивается ко мне и расплывается в честнейшей доверительной улыбке. – Так ты хочешь написать книгу об этих шести месяцах, которые провел у нас? – Думаю, да. – И будешь публиковать ее в еженедельных приложениях к «Хронике»? – Надеюсь, что нет. – Еще не хватало, выдавать по три страницы воскресному приложению. – Это будет издано отдельной книгой. – Боюсь, тебе придется многое изменить… например, имена. – Ни за что. Разве можно выдумать имена лучше, чем сержант Рэк и лейтенант Гердер? Пока Рэк обдумывает ответ, Гердер пропихивает ему в окошко бумаги: – Подпиши. За отсутствием ручки Рэку приходится воспользоваться одной из моих. Получив подписанные бланки, Гердер вынимает из лотка все мои шмотки и кладет их в пронумерованную картонную коробку, накрывая сверху моей курткой. – Вот и хорошо. – Он поворачивается к панели дистанционного управления. – Можешь застегнуть штаны и подойди к решетке. – А мои блокноты? – В камере есть бумага. Следующий. Рэк возвращает мне ручку, когда я прохожу мимо, и Гердер оказывается прав: в камере действительно есть бумага. Сиксо тоже уже там. Правда, теперь он в синем комбинезоне вместо ярких слаксов и спортивной куртки, но продолжает вести себя вызывающе, притворяясь крутым: – А вот и мои котики! Один за другим в камеру входят заключенные, доставленные Рэком. Все они уже прошли сквозь руки Гердера, лишившего их сигарет, бумаги и всего остального. – Мне очень жаль, – говорю я. – Руки прочь от Дебори, – предупреждает их Сиксо. – Он страшен в гневе. И тут же доносится звон ключей. – Дебори! К тебе Дагз! Дверь распахивается, я выхожу и иду вдоль ряда камер в приемную. Там за столом уже сидит Дагз, осуществляющий надзор за условно осужденными. Перед ним рядом с судебными документами лежат мои блокноты. Дагз отрывается от бумаг и поднимает голову. – Я вижу, ты вел себя вполне прилично, – замечает он. – Я – хороший. Дагз закрывает папку. – Как ты думаешь, к полуночи кто-нибудь за тобой приедет? – Может, кто-нибудь из родственников. – Из Орегона? – По крайней мере, я надеюсь на это. – Кто-нибудь из родственников. – Он устремляет на меня взгляд профессионального полицейского – в меру сочувствующий, в меру откровенный. – Приношу свои соболезнования по поводу отца. – Очень тронут. – Из-за них судья Риллинг и вынес такое решение. – Я знаю. Еще в течение некоторого времени он читает мне лекцию о вреде ля-ля-ля, и я даю ему договорить до конца. Наконец он встает, обходит стол и протягивает мне руку: – Ну ладно. Только не пропусти утреннее заседание в понедельник, если хочешь, чтобы тебя отпустили на поруки в Орегон. – Обязательно буду. – Я тебя провожу. По дороге в камеру он спрашивает о моих тюремных записях и о том, когда они выйдут. Когда будут закончены, – отвечаю я. И когда это может произойти? Когда все будет закончено. Собираюсь ли я описать сегодняшнюю беседу? Да, и сегодняшнюю, и судебное заседание на прошлой неделе – все. – Дебори! – окликает меня Сиксо через- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (113) »