низкий лоб, грязные рыжие волосы, выбившиеся из-под фуражки. — Только я тебя еще раз видел… Во сне. Вздремнул между рейсами… Дурацкий сон. У меня в башке засело, будто ты мне должен полтора доллара.

Какое-то мгновение я прикидывал, а не послать ли его куда подальше? Но мостовая была совсем не похожа на зеленую пыль. Она была несколько более плотной.

— Ладно, держи пятерку, — сказал я и, пошатываясь, побрел в клуб.

Я медитировал над стаканом виски, пока в голове не прояснилось, а потом позвонил Стиву.

— Такие вот дела, — сказал я напоследок. — Я чуть не свихнулся, пытаясь понять, как же такое случилось. Они что, видели во сне то же самое?

— Ну, в обжих шертах… — ответил Стив, прожевывая бутерброд. — Мы как бы вели передащу сшажу на вшех волнах. Твой можг был подклющен к схеме, как блок памяти, потом шли ушилители… Наверное, пошел чишто индукшионный прощешш. И, хотя шиштема была жавяжана на Крашвелла…

Я больше не мог слушать его смачное чавканье.

— Проглоти, а то подавишься.

Стив живет на одних бутербродах.

Его дикция стала лучше.

— Понимаешь, что получилось? Пошла обратная связь через усилитель — и установка стала передавать через открытый контур. Эти двое спали, их подсознание было открыто, настроено на прием. Ты их вспомнил, настроился, подключился… Слышал о наведенных сновидениях? Ну, когда тебе снится кто-то, кого ты не видел сто лет, а на следующий день вы встречаетесь? Значит, теперь мы можем делать это сознательно! Телепатия во сне с помощью техники! Слушай, приезжай сегодня ко мне, проведем парочку экспериментов…

— Как-нибудь в другой раз, — сказал я. — А сейчас я хочу поспать. Просто так, без приборов. Пока.

Пора было ехать домой. Я решил пропустить еще стаканчик на сон грядущий и побрел к стойке.

Она как раз шла к микрофону — метр семьдесят пять сантиметров моей мечты, одетой в облегающее белое платье. Стройная зеленоглазая брюнетка с изысканным овалом лица и крошечной очаровательной родинкой на левой щеке.

Возможно, декольте было слегка рискованным, но в целом платье выглядело куда лучше того убожества, в которое се нарядил Красвелл.

Просочившись за кулисы, я получил из ее глаз две зеленые ледяные пули. Да, она немного знает мистера Красвелла. Нет, вчера около полуночи она не спала, а какое мне, собственно, дело?

Девочка из элитного колледжа. Какого черта она делает на эстраде? Я ее представлял себе совсем иначе…

Я спросил, почему она так холодно со мной разговаривает.

— Возможно, потому, что у меня нет ни малейшего желания продолжать эту беседу, — ответила она. — И я не собираюсь перед вами отчитываться в моих симпатиях и антипатиях… — Она нахмурилась, как бы пытаясь что-то вспомнить. — Во всяком случае, вы мне не нравитесь. Извините — мне пора на сцену.

— Но я хотел бы объяснить…

— Что?

Я стоял, как дурак, с открытым ртом и разглядывал ее платье — вид сзади.

Ну как, скажите, можно оправдаться перед девушкой, которая даже не подозревает, что вам есть в чем перед ней оправдываться? Она не спала — значит, ей не снилась эта дурацкая история с юбкой. А если и снилась — это был не мой сон, это был сон Красвелла! И из-за индукции в дурацкой машине Блэкистона в ее подсознании появилась безотчетная неприязнь ко мне. И для того, чтобы эту неприязнь уничтожить, нужен был психиатр. Или…

Я позвонил Стиву прямо из клуба.

— Слушай, мне надо кое о чем подумать — в этой твоей машине. Я сейчас выезжаю.

Я бежал обратно — и снова столкнулся с ней. Она закончила номер. Я вцепился в нее глазами, стараясь запомнить все подробности.

— Извините, мисс, ради всего святого, когда вы ложитесь спать?

Запахло пощечиной, но я успел увернуться.

— Ладно, подожду, — сказал я. — Мы с вами еще увидимся. Приятных сновидений!

1948 г.