больше увидим.

Вся поклажа была обмерена и взвешена заранее, чтобы ослам не пришлось нести ничего слишком крупногабаритного или тяжелого. Большинство туристов легко уложили свое имущество в седельные сумки. И только узкоголовые, раскрасневшись будто от дыхания ночного демона, тщетно пытались все рассовать. Рэднал хотел было помочь им, но потом передумал: сами виноваты, пускай платят за грузовых ослов.

Девушки, однако, сумели уложить вещи, хотя их седельные сумки раздулись, словно питон, только что проглотивший детеныша безгорбого верблюда. Зато несколько других туристов беспомощно копошились возле переполненных сумок, не зная, куда деть то, что не уместилось. Надеясь, что улыбка на его лице выглядит не очень хищной, Рэднал отвел несчастных к весам и взял десятину серебра за каждую единицу лишнего веса.

— Грабеж! — возмутился смуглый узкоголовый. — Да известно ли вам, кто я такой? Я — Мобли, сын Сопсирка, приближенный принца Лиссонленда!

Он выпрямился во весь свой немалый рост — почти на тартешский кьюбит выше Рэднала.

— Значит, вы тем более можете позволить себе подобные траты, — ответил Рэднал. — Серебро ведь идет не мне лично, а на содержание Парка.

Не прекращая ворчать, Мобли расплатился, подошел к ослу и с изяществом, которого Рэднал от него не ожидал, вскочил в седло. В Лиссонленде, припомнил биолог, важные персоны имеют обыкновение кататься верхом на полосатых лошадях. Сам он понять этого не мог. Ему бы и в голову не пришло седлать осла вне пределов Котлован-Парка. Зачем, когда есть гораздо более удобные средства передвижения?

Виновной в превышении веса поклажи оказалась и пожилая тартешская чета. Они и сами-то были грузноваты, но тут уж Рэднал ничего поделать не мог. Супруг, Эльтзак вез Мартос, пытался возражать:

— Мы взвесили весь багаж дома — все было в норме.

— Ты, должно быть, не так смотрел, — сказала мужу Носко вез Мартос.

— Да на чьей ты, в конце концов, стороне?! — набросился он на жену. Она ответила ему криком.

Рэднал подождал, пока супруги поостынут, и взял положенную плату.

Когда туристы вновь сели на своих ослов, биолог подошел к воротам у дальнего конца загона, распахнул их и убрал ключ в сумочку, которую носил на поясе под мантией.

— Отсюда начинается территория Парка и вступают в силу подписанные вами обязательства. По тартешскому закону гид в пределах Парка обладает правами офицера действующей армии. Я не собираюсь злоупотреблять своими полномочиями, и надеюсь на ваш здравый смысл. — В одной из его седельных сумок лежала ручная пушка, однако об этом Рэднал умолчал. — Пожалуйста, держитесь меня и старайтесь не сходить с тропы. Путь нам сегодня предстоит несложный, заночуем там, где раньше был край континентального шельфа. Завтра мы уже пойдем по дну древнего моря, местность будет более пересеченная.

— К тому же там жарко, гораздо жарче, чем сейчас, — добавила широкобровая. — Я была в Парке три или четыре года назад: там просто пекло. Имейте это в виду.

— Вы совершенно правы, свободная… э-э…

— Тогло вез Памдал, — представилась она и торопливо добавила: — Лишь самая отдаленная родственница, по боковой линии, уверяю вас.

— Как скажете, свободная. — Рэднал с трудом сохранил спокойствие.

Наследственным Тираном Тартеша был Бортав вез Памдал. В отношениях даже с отдаленными его родственниками требовалась величайшая деликатность. Хорошо, что у Тогло хватило такта предупредить, кто она такая — вернее, кто ее родственник. По крайней мере, девушка не похожа на тех, кто сует повсюду свой нос, а потом жалуется высочайшим, среди которых наверняка имеет друзей.

Местность, по которой брели ослы, была лишь немного ниже уровня моря и практически не отличалась от унылой окружающей Парк равнины — сухая, с низкорослыми колючими кустами и редкими пальмами, торчащими наподобие метелочек для пыли на длинных рукоятках.

Ландшафт был достаточно красноречив, и Рэднал лишь заметил:

— Начните под ногами рыть яму, и через несколько сотен кьюбитов наткнетесь на соляной слой — как и повсюду в Низине. Море здесь высохло быстро, и слой довольно тонкий, но он есть. Именно так геологи очерчивают границы древнего моря, занимавшего территорию нынешней Низины.

Мобли, сын Сопсирка, вытер рукой вспотевшее лицо. Если Рэднал, как все тартешцы, укрывался от зноя одеждой, на Мобли были лишь ботинки, кепочка и пояс с кармашками — для серебра, может быть, для маленького ножа или зубочистки, или какой-то иной ерунды, которую он считал совершенно для себя необходимой. Мобли был достаточно смуглым, чтобы не тревожиться о раке кожи, но и ему жара не давала покоя.

— Сохранись в Низине немного воды, Рэднал, — сказал он, — Тартеш был бы куда более приятным местом!

— Вы правы, — ответил биолог. Он давно смирился с тем, что иностранцы употребляют его семейное имя, тогда как среди тартешцев это позволительно только близким друзьям. — Зимой было бы теплее, а летом прохладнее. Но если Барьерные горы снова рухнут, мы вообще потеряем всю огромную территорию Низины и несметные богатства, которые здесь скрыты: соль, минералы, месторождения нефти, недоступные через толщу воды. За многие столетия тартешцы привыкли к жаре.

— Я бы не стала утверждать это столь безапелляционно, — улыбнулась Тогло. — Вряд ли можно назвать случайностью тот факт, что наши кондиционеры продаются по всему свету.

Рэднал кивнул.

— Верно подмечено, свободная. Однако плюсы Низины с лихвой окупают все неприятные стороны климата.

Когда они добрались до края древнего моря, солнце еще светило в небе, медленно опускаясь за горы на западе. Туристы с облегчением слезли с ослов, потирая натруженные ягодицы. Рэднал послал их за поленьями, заранее заготовленными сотрудниками Парка. Костер он разжег с помощью кремниевой зажигалки, предварительно спрыснув щепу из бутылочки с горючим.

— Способ для лентяев! — с улыбкой признал биолог.

Как и его умение обращаться с ослами, это его действо с костром произвело на туристов сильное впечатление. Рэднал достал из поклажи пищевые пакеты и бросил их в огонь. Когда они стали лопаться и повалил пар, гид выудил их при помощи специальной вилки на длинной рукоятке.

— Прощу! Снимайте фольгу, и перед вами тартешская еда: может, это и не пиршество богов, но кушанье вполне способно утолить голод и отсрочить неминуемую с ним встречу.

Эвилия прочитала надпись на своем пакете.

— Это же солдатский паек! — подозрительно протянула она. В группе раздались стоны.

Как и все тартешские свободные, Рэднал отслужил положенные два года в Добровольной гвардии Наследственного Тирана и патриотично стал на защиту родного снаряжения:

— Повторяю, все