Реквием по Н В (Александр Этерман) Страница 3 - Литвек

Пока я изучал

Сравнительно араба и монгола

И юг Балкан — я попросту чихал,

Что ворошу эпоху произвола,

Как юный медик. Над чужой ногой,

Как над душой. Но жилы тянет смело.

Не дольше, чем к натурщице нагой,

Привыкнуть к человеческому телу.

Флиртуем в морге. Пища для ворон,

Лицензия — но я не врач. Сначала

Проснется совесть. Нежный эмбрион

Порядочного профессионала,

Что в жалобах, идущих к небесам,

Как может, умаляет нашу долю,

Когда уже наказанному там

Прописанные утоляет боли.

Но чем остудишь тлеющую плоть?

Слезами? За умеренную плату

Смягчаем гнев небесный. А Г-сподь

Всемерно сострадает адвокату.

Влюбленный мавр? Душитель? Нет.

Увы. Учу: "Война — сама себе кормушка.

Мой будущий бюджет"… В конце главы

Не прохожу в ее иголье ушко,

Но процветаю в должности зато.

Пускаю стружку влажной древесины

С олив аттических. А что до эсхато

Логической природы медицины,

То хоть она и правда занесла

В Европу AIDS, чуму и лихорадку,

Меня до основанья потрясла

Ее любовь и ненависть к порядку.

Все преступленья стоят одного.

Мы потому и судим, что подсудны,

И есть причины связывать богов

С употребленьем склеенной посуды.

Землетрясенье украшает дом,

Пока не станет приторным и частым.

Мы справедливей мыслим, чем живем,

И, может быть, поэтому несчастны

И больше не сгораем.

Никогда История не завышает кары,

И, сотрясая, строит города

Неповторимость всякого пожара.

Огонь наивен, как латинский стих,

Как чемпион, забывшийся на ринге.

Я просклонял последнее "прости"

Своим друзьям, оставшимся в Коринфе.

VII

Увы:

Дышите глубже. Нет. Уже. Не надо.

Увы, дотла. И раньше не бывал.

Не состоял. Не затесался в стадо.

И Минотавра в зад не целовал.

См. протоколы двух последних сессий.

А все-таки? Вас не было в стране?

Коринф сгорел от докторских репрессий

И если бы хоть по моей вине!

КАРФАГЕН Я получил блаженное наследство… М

Пусть в срезе времени нетленны

Дела, свершенные другим,

Но от развалин Карфагена

Я в третий раз иду на Рим.

Нет, не английских генералов,

Не склянок с импортным спиртным

Хотели только Ганнибала

Войска, идущие на Рим.

Все правильно. Лопнуть, а не совместить

Войну с исторической драмой,

И ежели вспять — то у Канн победить

И выпасть в осадок под Замой.

Тщеславно? Но разве не в минимум зла

Мы метим, стреляя из лука?

Что делать! Как опция делать дела

Война — некрасивая штука.

Пусть тот, кто возводит себе Колизей

С гуманной и праведной миной,

Кладет сыновей или личных друзей

В согласии с вечной доктриной.

Бывает и хуже. Я сам хоронил

Проездом, на периферии

Беднягу, который на свадьбу копил

И умер от дизентерии.

Меня порицали за левый уклон

И звали на экстренный случай.

В итоге по хронике этих времен

Распишется самый живучий.

Свои же пинают. В приказе прочтем,

Что вычищен. Там несомненно,

Что я идиот и играю с огнем,

И внутренний враг Карфагена.

Я только и сплю, что в армейских частях.

Три старых испанских бригады

Воспитаны мною на собственный страх

И средства. А больше не надо.

В Европу. Пускай, обосравшись, дрожит

И стонет начальственный кочет,

а. Предполагая, что буду разбит,

б. Сопротивляться не хочет.

Вздохнешь — и знакомый воинственный гул

Сползает с соседнего склона,

Как будто и справиться не преминул

Про страшную гибель Ганнона.

Опять с полдороги. По пальцам верней,

Чем прямо. Такие равнины

Изводят солдат, утомляют коней

И сплющивают Аппеннины.

(Не слишком ли долго? Как я проверну

Без льда, формалина и соли

Шестнадцатилетнюю кряду войну,

Тем паче на вражеском поле?)

Кровавый и лакомый прожит кусок.

Почуяв бессмертную славу,

Мои офицеры торопят свой срок

И кавалерийскую лаву.

До них не дошло. Усчитав с пирамид

Полсрока глазения в Лету,

Потрепанный ролик не присочинит

К прошедшему пробу сюжету.

По первому разу и я был герой

И рыцарь. Погано и горько.

Противник, набравшийся школы такой,

Печально вздыхает — и только

И знает себе стратегический план.

Раздавленный быстро и страшно,

Не скоро медлительный этот болван

Докатится до рукопашной.

Италия наша. Сдираю с нее

Семь шкур. В Карфагене осудят.

Но, Господи! Стыд мой, несчастье мое

Я в точности знаю, что будет.

III

Куда после Замы? В этнический суп?

В изгнание? С крымских задворок

Провинция ладно — мой собственный труп

Был выкопан без оговорок.

Что толку в геройской компании-блиц?

Не ради же кровной обиды,

Ловя на неточностях римских тупиц,

Мы клали из них пирамиды.

С таким-то везением Рим не спасти!

Трещи, средиземное блюдо!

Ах, если бы только один к десяти

Я запросто сделал бы чудо…

Разграблю Кампанью. Пусть гнезда не вьют.

Пусть хоть никакая расплата,

А все же. Они мне еще перешлют

Бескровную голову брата

И город разрушат… Чем