голиафами Одесского порта от старинного русского слова «пиндос». В те далекие времена, когда «буханка» и «лото» еще не пополнили словарный запас великого и могучего языка.
В самом начале прошлого века одно одесское периодическое издание опубликовало стихотворный фельетон «Мордобойные слова», направленный против засорения русской речи всякими «новыми отвратительными словечками». Дальше произошло то, что всю дорогу случается: эти самые словечки со временем стали нормами русского литературного языка. Что немножко подтверждает словарь Ожегова образца 1949 года и таки хорошо — «Толковый словарь современного русского языка», выпущенный в 2006 году в Москве. Одесситам же, как всегда остается делать правильные выводы и не останавливаться на достигнутом. Не сомневаюсь: толковый словарь русского языка, что выйдет лет через пятьдесят, к вящей радости Крошки Цахеса Бабеля будет насыщен словами и фразеологизмами, которые жители Одессы-мамы пока еще не произвели. Ибо, как убедилась в прошлом году иностранческая писательница мадам Скульская: «…одесский юмор никогда не иссякнет, и игра в слова будет здесь всегда главной азартной игрой».
ЭТО БЫЛО ДАВНО И НЕПРАВДА
Коник позволяет замкнуть кольцо временного отрезка, и прийти к тому, с чего все началось. Отбивая ритм на стыках рельс, поезд увозил совсем еще молодого человека от Урала в московском направлении. Позади оставалось студеное дыхание сентября, окутанного сотканной из серых туч шубой, и покрывшиеся хрустальной корочкой утренние лужицы на перроне. Впереди была вся жизнь и совсем другой сентябрь: солнечный, ласковый, как утренняя волна едва накатывающегося на берег прибоя самого синего в мире моря, словно отзеркаливающего небесную гладь. Что он знал тогда об Одессе и Молдаванке? Ничего, кроме песни, прозвучавшей в кинофильме «Два бойца», поставленному по повести Славина «Мои земляки»: «…но и Молдаванка и Пересыпь уважают Костю-моряка». Он еще не читал Бабеля, ведь там, за оставшимся позади Уральского хребта Кемерово пока не увидел свет томик «Избранного» мало кому известного писателя. Молодой ученый, командированный в Город, поселился на Молдаванке, в квартире приятеля своего одесского коллеги. Одесса ежечасно удивляла его своим абсолютным отличием от иных городов, в которых довелось побывать. О чем он, российский ученый и писатель Геннадий Николаев, напишет в кратких мемуарах «Встреча с Одессой», увидевших свет в апреле 2009 года. Он вспомнит, как «с интересом прислушивался в троллейбусе к одесскому говору с его фирменными приколами «а я знаю?», «я вас умоляю», «перестаньте этих глупостей», «таки да», «что случилось среди здесь?». Он узнал, что означают в одесском языке слова «родичи», «синенькие» и выражение «Одесса живет с базара». «Мое знание одесского языка было в ту пору никаким. Такие слова как «сольтисон», «цимес», «гефилте фиш», «хабар», «цырлы» — азбучные для Одессы — не употреблялись в наших северных краях», — пишет Николаев. Он бывал в домах одесситов, общался с горожанами на пляжах и улицах. «Вот так я потихоньку обучался одесскому языку. Уяснил, между прочим, что слова «вафельница» и «вафлюшница» означают не одно и тоже». Гораздо позже Николаев прочтет «Одесские рассказы» Бабеля и отметит, что они ему нравятся «своим колоритным одесским языком». И даже приведет пример: «— Что с этого будет, Беня? — Если у меня не будет денег — у вас не будет коров, мосье Эйхбаум. Это дважды два. — Зайди в помещение, Беня. Это «зайди в помещение» ласкает слух своей необычайностью. Чтобы так писать, надо родиться на Молдаванке», — пишет Николаев. Это уже даже не смешно. Ну а что еще оставалось делать в наши дни российскому писателю, если он не нашел в текстах Бабеля даже «азбучных для Одессы слов»; если вместо известной северянину Николаеву «гефилте фиш», он прочитал в «Одесских рассказах» за «фаршированную еврейскую рыбу»? Выдавать в качестве колорита одесского языка «Это дважды два»? Так ведь до Бабеля данный фразеологизм употребляли и Тургенев, и Гоголь, и Достоевский. Многочисленные творцы образа Крошки Цахеса Бабеля уже расстарались до такой степени, что не упомянуть фамилию «Бабель» в одном контексте со словом «Одесса» считается чуть ли не моветоном, а уж если речь зайдет об одесском языке — и подавно. А. Юрченко пару лет назад писал за одесских таксистов: «Эти ребята не растеряли бабелевского шар-ма: вы услышите живую одесскую речь... ». А как вам такое импортное откровение: «Подполковник МВД Гоцман разговаривает с такими оборотами, которых и бабелевские герои не употребляли. Ненатурально как-то получается»? Зато современник Гоцмана капитан МВД Жеглов разговаривает с такими оборотами, которых и толстовские герои не употребляли, а все получается отчего-то натурально. «…не Одесса научила Бабеля говорить, но Бабель научил говорить Одессу», — утверждает не вице-король Индии Берлага, а вице-президент Всемирного клуба одесситов Голубовский. На Украине есть село Троянка. Там родился проживающий в Одессе писатель Владимир Гаранин. Даже если вы не знакомы с творчеством этого выдающегося мастера слова — не суть важно, ведь еще в прошлом веке в Троянке появилась улица имени Гаранина. Со временем, возможно, писателю Гаранину установят памятник на его родине, ибо второй выходец из Троянки вряд ли когда-нибудь встанет на учет в одесском отделении Национального союза писателей Украины. Некогда цветущее село Троянка, откуда постепенно разъехались почти все жители, сперва в поисках лучшей доли, затем исключительно ради выживания, ныне угасает. Если бы Бабель родился в этом селе, в Троянке не было бы улицы имени Гаранина. Зато ее немногочисленным жителям вполне бы хватило прокорма от околотуристической деятельности, развернутой под благодатной сенью монумента, установленного в честь их единственного великого земляка за всю историю Троянки. Для подобного выживания городу-миллионнику Одессе, старательно превращаемого нынешними правителями в подобие затрушенной Троянки, будет явно за мало памятника всего лишь одному из множества знаменитых людей искусства, рожденных в нем. Одессе самое время задуматься над созданием памятника Джеймсу Бонду.
(обратно)
ЭТО БЫЛО ДАВНО И НЕПРАВДА
Коник позволяет замкнуть кольцо временного отрезка, и прийти к тому, с чего все началось. Отбивая ритм на стыках рельс, поезд увозил совсем еще молодого человека от Урала в московском направлении. Позади оставалось студеное дыхание сентября, окутанного сотканной из серых туч шубой, и покрывшиеся хрустальной корочкой утренние лужицы на перроне. Впереди была вся жизнь и совсем другой сентябрь: солнечный, ласковый, как утренняя волна едва накатывающегося на берег прибоя самого синего в мире моря, словно отзеркаливающего небесную гладь. Что он знал тогда об Одессе и Молдаванке? Ничего, кроме песни, прозвучавшей в кинофильме «Два бойца», поставленному по повести Славина «Мои земляки»: «…но и Молдаванка и Пересыпь уважают Костю-моряка». Он еще не читал Бабеля, ведь там, за оставшимся позади Уральского хребта Кемерово пока не увидел свет томик «Избранного» мало кому известного писателя. Молодой ученый, командированный в Город, поселился на Молдаванке, в квартире приятеля своего одесского коллеги. Одесса ежечасно удивляла его своим абсолютным отличием от иных городов, в которых довелось побывать. О чем он, российский ученый и писатель Геннадий Николаев, напишет в кратких мемуарах «Встреча с Одессой», увидевших свет в апреле 2009 года. Он вспомнит, как «с интересом прислушивался в троллейбусе к одесскому говору с его фирменными приколами «а я знаю?», «я вас умоляю», «перестаньте этих глупостей», «таки да», «что случилось среди здесь?». Он узнал, что означают в одесском языке слова «родичи», «синенькие» и выражение «Одесса живет с базара». «Мое знание одесского языка было в ту пору никаким. Такие слова как «сольтисон», «цимес», «гефилте фиш», «хабар», «цырлы» — азбучные для Одессы — не употреблялись в наших северных краях», — пишет Николаев. Он бывал в домах одесситов, общался с горожанами на пляжах и улицах. «Вот так я потихоньку обучался одесскому языку. Уяснил, между прочим, что слова «вафельница» и «вафлюшница» означают не одно и тоже». Гораздо позже Николаев прочтет «Одесские рассказы» Бабеля и отметит, что они ему нравятся «своим колоритным одесским языком». И даже приведет пример: «— Что с этого будет, Беня? — Если у меня не будет денег — у вас не будет коров, мосье Эйхбаум. Это дважды два. — Зайди в помещение, Беня. Это «зайди в помещение» ласкает слух своей необычайностью. Чтобы так писать, надо родиться на Молдаванке», — пишет Николаев. Это уже даже не смешно. Ну а что еще оставалось делать в наши дни российскому писателю, если он не нашел в текстах Бабеля даже «азбучных для Одессы слов»; если вместо известной северянину Николаеву «гефилте фиш», он прочитал в «Одесских рассказах» за «фаршированную еврейскую рыбу»? Выдавать в качестве колорита одесского языка «Это дважды два»? Так ведь до Бабеля данный фразеологизм употребляли и Тургенев, и Гоголь, и Достоевский. Многочисленные творцы образа Крошки Цахеса Бабеля уже расстарались до такой степени, что не упомянуть фамилию «Бабель» в одном контексте со словом «Одесса» считается чуть ли не моветоном, а уж если речь зайдет об одесском языке — и подавно. А. Юрченко пару лет назад писал за одесских таксистов: «Эти ребята не растеряли бабелевского шар-ма: вы услышите живую одесскую речь... ». А как вам такое импортное откровение: «Подполковник МВД Гоцман разговаривает с такими оборотами, которых и бабелевские герои не употребляли. Ненатурально как-то получается»? Зато современник Гоцмана капитан МВД Жеглов разговаривает с такими оборотами, которых и толстовские герои не употребляли, а все получается отчего-то натурально. «…не Одесса научила Бабеля говорить, но Бабель научил говорить Одессу», — утверждает не вице-король Индии Берлага, а вице-президент Всемирного клуба одесситов Голубовский. На Украине есть село Троянка. Там родился проживающий в Одессе писатель Владимир Гаранин. Даже если вы не знакомы с творчеством этого выдающегося мастера слова — не суть важно, ведь еще в прошлом веке в Троянке появилась улица имени Гаранина. Со временем, возможно, писателю Гаранину установят памятник на его родине, ибо второй выходец из Троянки вряд ли когда-нибудь встанет на учет в одесском отделении Национального союза писателей Украины. Некогда цветущее село Троянка, откуда постепенно разъехались почти все жители, сперва в поисках лучшей доли, затем исключительно ради выживания, ныне угасает. Если бы Бабель родился в этом селе, в Троянке не было бы улицы имени Гаранина. Зато ее немногочисленным жителям вполне бы хватило прокорма от околотуристической деятельности, развернутой под благодатной сенью монумента, установленного в честь их единственного великого земляка за всю историю Троянки. Для подобного выживания городу-миллионнику Одессе, старательно превращаемого нынешними правителями в подобие затрушенной Троянки, будет явно за мало памятника всего лишь одному из множества знаменитых людей искусства, рожденных в нем. Одессе самое время задуматься над созданием памятника Джеймсу Бонду.
(обратно)