- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (78) »
выпил на один глоток больше, чем следует, и это его доконало!
Ресницы Джорджины затрепетали, глаза открылись. Что это было? Она услышала треск, а потом громкие голоса. Черт побери — они опять за свое! Она поняла, что родители устроили очередную ссору, и сердце у нее упало. Они оба были слишком вспыльчивы, и ни Джейн, ни Александру Гордон даже в голову не приходило, что их могут услышать либо члены семьи, либо слуги. — Ни одним пенни больше! — Низкий голос герцога грохотал как гром. — Нет, больше ни единого медного фартинга! — Ах ты, тупоголовая свинья! Интересно, как можно жить на те гроши, которые ты мне даешь каждый год? Герцогиня была нетрезва и готова к бою. — Гроши?! — взревел Александр. — Только такая жадная хищница, как ты, может назвать четыре тысячи фунтов стерлингов грошами! — Шотландский скупердяй! Скряга, жмот! Он один из самых богатых герцогов в королевстве, а хочет, чтобы его жена жила как нищая! Я не могу держать высоко голову в обществе. — Этот скряга только что выложил две тысячи, чтобы оплатить твою фантастическую свадьбу! А голову ты держишь так высоко, что она уже в облаках. Если ты не поостережешься, то и впрямь превратишься в нищенку. — Не смей угрожать мне! — воскликнула леди Джейн. Джорджи на, спальня которой находилась прямо над библиотекой, согнула колени и положила на них голову. «Пожалуйста, прекратите!» — Я чересчур щедр. Я дал за Луизой приданое в три тысячи фунтов, а она ведь даже не моя дочь! — Как у тебя хватает бесстыдства придираться к незаконному происхождению Луизы, когда по меньшей мере полдюжины твоих ублюдков живут в замке Гордон? Это просто уму непостижимо! — Ты отказалась делить со мной ложе, — возмутился герцог. — Я мужчина, а не какой-нибудь монах! Дрожащими руками Джорджина натянула на голову одеяло. Дверь библиотеки хлопнула, и Джорджина спрыгнула с кровати, распахнула гардероб и начала укладывать вещи в большой дорожный сундук. Когда сундук был полон, она накинула халат поверх ночной рубашки и направилась в восточное крыло, где находилась большая часть спален для гостей. Она остановилась у двери в комнату Шарлотты и негромко постучала. — Войдите. Джорджина повернула ручку, и дверь распахнулась. — Ах, ты еще в постели. — Конечно, я еще в постели. Сколько, по-твоему, сейчас времени? — Десятый час. Я укладывала вещи. — Джорджина помешкала, а потом спросила: — А ты слышала ссору? — Я слышала что-то, но храп Леннокса все перекрыл. — Она бросила взгляд на спящего мужа. — Из-за чего они ссорились? — Из-за денег. Как обычно. — Мне следовало знать. — Тут Шарлотта увидела, как бледна ее сестра. — Не огорчайся, Джорджи. Вот поешь — и почувствуешь себя лучше. Сейчас мы пойдем к тебе и велим принести нам завтрак. Пусть Чарли отоспится — он так набрался шампанского. Сестры пошли в просторную спальню Джорджины, и Шарлотта потянула за ленту звонка. Потом осмотрела вещи сестры. — Тебе понадобятся крепкие ботинки. Мэрилибон Мэнор совершенная деревня. На звонок явилась служанка. Сделала реверанс. — Герцогиня просит вас спуститься вниз к завтраку. — Откуда она узнала, что мы с Шарлоттой наверху? — Ниоткуда. Видимо, догадалась. Шарлотта покорно вздохнула. — Можете сказать матушке, что мы сейчас сойдем вниз. Сестры не стали одеваться и сошли вниз прямо в халатах. В доме Гордонов отсутствовали условности, и каждый член семьи мог быть одетым во что угодно и разговаривать так, как ему нравилось. — Доброе утро, крошки. Думаю, вы согласитесь со мной, что свадьба была настоящим триумфом! Мне не терпится прочитать о ней в «Таймс». По виду матери было совершенно незаметно, что утро ее началось с ссоры. — Матушка, у вас такой бодрый вид. Никаких следов усталости. Вы меня изумляете. Не понимаю, как вам это удается, — заявила Шарлотта. — Ты забыла, что задолго до того, как стать Гордон, я была Максвелл. Способность быстро восстанавливать силы я впитала с молоком матери. Джорджина, подавляя дрожь, посмотрела на мать. Та подняла серебряную крышку на блюде и положила себе на тарелку копченую ветчину, бараньи почки и яйца. Сама Джорджина взяла тарелку с овсяной кашей, щедро политой сливками и медом. — Шарлотта пригласила меня к себе, и я согласилась, — сказала она. «Не важно, что это я сама себя пригласила, но маме это знать ни к чему». — Я думала, мы пойдем сегодня вечером в театр или еще куда-нибудь. Но, судя по всему, вы вознамерились предоставить меня самой себе. — Я дам вам возможность побыть с отцом, — сказала Шарлотта с ничего не выражающим лицом. — Ты же знаешь, он не может оставаться в Лондоне больше чем на пять минут. Он возвращается в Фохаберс. — Когда? — Джорджина уронила ложку. — Уже уехал, насколько я знаю… или вот-вот уедет, — весело сказала Джейн. Джорджина вскочила, чуть не опрокинув стул. «Я не могу дать отцу уехать, не попрощавшись с ним». И Джорджина бросилась наверх в спальню, которую ее отец всегда занимал, когда жил в доме на Пэлл-Мэлл. Но комната уже пуста, а с кровати сняли простыни. Тогда Джорджина подбежала к окну и увидела, что дорожная карета еще стоит у конюшни, но кливлендских гнедых уже впрягли для предстоящего долгого путешествия. Джорджина сбежала вниз по лестнице, промчалась через кухню и побежала как можно быстрее к отцовской берлине. — Отец, ты ведь не мог уехать, не простившись со мной? Александр обнял свою запыхавшуюся младшую дочку. — Маленькая моя, я думал, ты еще крепко спишь. Ты будешь скучать по мне? Она прижалась лицом к его плащу с капюшоном. — Ты же знаешь, что буду. Я надеялась, что смогу нарисовать тебя в твоем килте. Вчера ты выглядел просто замечательно в праздничном костюме. — Все мои девочки брали уроки рисования, но только ты настоящая художница, Джорджи. Я берегу тот твой рисунок, на котором ты изобразила меня с удочкой на берегу Спея… Когда ты в следующий раз приедешь в Фохаберс, мы опять пойдем на рыбалку — только ты и я. — Я приеду еще до того, как кончится осень, обещаю. — Вот славная девочка. Ладно, я поехал — мне не терпится избавиться от лондонской вони и наполнить легкие живительным воздухом Шотландии. Джорджина стояла и махала рукой, пока черная карета не выехала за ворота и не свернула на Пиккадилли. Конюхи глазели на ее дезабилье, но она этого не замечала. Три часа спустя Джорджина уселась в карету Шарлотты, на дверцах которой были изображены гербы герцогов Ричмондов. Чарлз Леннокс, сидя верхом на чистокровной верховой лошади, отсалютовал жене и
Глава 2
Ресницы Джорджины затрепетали, глаза открылись. Что это было? Она услышала треск, а потом громкие голоса. Черт побери — они опять за свое! Она поняла, что родители устроили очередную ссору, и сердце у нее упало. Они оба были слишком вспыльчивы, и ни Джейн, ни Александру Гордон даже в голову не приходило, что их могут услышать либо члены семьи, либо слуги. — Ни одним пенни больше! — Низкий голос герцога грохотал как гром. — Нет, больше ни единого медного фартинга! — Ах ты, тупоголовая свинья! Интересно, как можно жить на те гроши, которые ты мне даешь каждый год? Герцогиня была нетрезва и готова к бою. — Гроши?! — взревел Александр. — Только такая жадная хищница, как ты, может назвать четыре тысячи фунтов стерлингов грошами! — Шотландский скупердяй! Скряга, жмот! Он один из самых богатых герцогов в королевстве, а хочет, чтобы его жена жила как нищая! Я не могу держать высоко голову в обществе. — Этот скряга только что выложил две тысячи, чтобы оплатить твою фантастическую свадьбу! А голову ты держишь так высоко, что она уже в облаках. Если ты не поостережешься, то и впрямь превратишься в нищенку. — Не смей угрожать мне! — воскликнула леди Джейн. Джорджи на, спальня которой находилась прямо над библиотекой, согнула колени и положила на них голову. «Пожалуйста, прекратите!» — Я чересчур щедр. Я дал за Луизой приданое в три тысячи фунтов, а она ведь даже не моя дочь! — Как у тебя хватает бесстыдства придираться к незаконному происхождению Луизы, когда по меньшей мере полдюжины твоих ублюдков живут в замке Гордон? Это просто уму непостижимо! — Ты отказалась делить со мной ложе, — возмутился герцог. — Я мужчина, а не какой-нибудь монах! Дрожащими руками Джорджина натянула на голову одеяло. Дверь библиотеки хлопнула, и Джорджина спрыгнула с кровати, распахнула гардероб и начала укладывать вещи в большой дорожный сундук. Когда сундук был полон, она накинула халат поверх ночной рубашки и направилась в восточное крыло, где находилась большая часть спален для гостей. Она остановилась у двери в комнату Шарлотты и негромко постучала. — Войдите. Джорджина повернула ручку, и дверь распахнулась. — Ах, ты еще в постели. — Конечно, я еще в постели. Сколько, по-твоему, сейчас времени? — Десятый час. Я укладывала вещи. — Джорджина помешкала, а потом спросила: — А ты слышала ссору? — Я слышала что-то, но храп Леннокса все перекрыл. — Она бросила взгляд на спящего мужа. — Из-за чего они ссорились? — Из-за денег. Как обычно. — Мне следовало знать. — Тут Шарлотта увидела, как бледна ее сестра. — Не огорчайся, Джорджи. Вот поешь — и почувствуешь себя лучше. Сейчас мы пойдем к тебе и велим принести нам завтрак. Пусть Чарли отоспится — он так набрался шампанского. Сестры пошли в просторную спальню Джорджины, и Шарлотта потянула за ленту звонка. Потом осмотрела вещи сестры. — Тебе понадобятся крепкие ботинки. Мэрилибон Мэнор совершенная деревня. На звонок явилась служанка. Сделала реверанс. — Герцогиня просит вас спуститься вниз к завтраку. — Откуда она узнала, что мы с Шарлоттой наверху? — Ниоткуда. Видимо, догадалась. Шарлотта покорно вздохнула. — Можете сказать матушке, что мы сейчас сойдем вниз. Сестры не стали одеваться и сошли вниз прямо в халатах. В доме Гордонов отсутствовали условности, и каждый член семьи мог быть одетым во что угодно и разговаривать так, как ему нравилось. — Доброе утро, крошки. Думаю, вы согласитесь со мной, что свадьба была настоящим триумфом! Мне не терпится прочитать о ней в «Таймс». По виду матери было совершенно незаметно, что утро ее началось с ссоры. — Матушка, у вас такой бодрый вид. Никаких следов усталости. Вы меня изумляете. Не понимаю, как вам это удается, — заявила Шарлотта. — Ты забыла, что задолго до того, как стать Гордон, я была Максвелл. Способность быстро восстанавливать силы я впитала с молоком матери. Джорджина, подавляя дрожь, посмотрела на мать. Та подняла серебряную крышку на блюде и положила себе на тарелку копченую ветчину, бараньи почки и яйца. Сама Джорджина взяла тарелку с овсяной кашей, щедро политой сливками и медом. — Шарлотта пригласила меня к себе, и я согласилась, — сказала она. «Не важно, что это я сама себя пригласила, но маме это знать ни к чему». — Я думала, мы пойдем сегодня вечером в театр или еще куда-нибудь. Но, судя по всему, вы вознамерились предоставить меня самой себе. — Я дам вам возможность побыть с отцом, — сказала Шарлотта с ничего не выражающим лицом. — Ты же знаешь, он не может оставаться в Лондоне больше чем на пять минут. Он возвращается в Фохаберс. — Когда? — Джорджина уронила ложку. — Уже уехал, насколько я знаю… или вот-вот уедет, — весело сказала Джейн. Джорджина вскочила, чуть не опрокинув стул. «Я не могу дать отцу уехать, не попрощавшись с ним». И Джорджина бросилась наверх в спальню, которую ее отец всегда занимал, когда жил в доме на Пэлл-Мэлл. Но комната уже пуста, а с кровати сняли простыни. Тогда Джорджина подбежала к окну и увидела, что дорожная карета еще стоит у конюшни, но кливлендских гнедых уже впрягли для предстоящего долгого путешествия. Джорджина сбежала вниз по лестнице, промчалась через кухню и побежала как можно быстрее к отцовской берлине. — Отец, ты ведь не мог уехать, не простившись со мной? Александр обнял свою запыхавшуюся младшую дочку. — Маленькая моя, я думал, ты еще крепко спишь. Ты будешь скучать по мне? Она прижалась лицом к его плащу с капюшоном. — Ты же знаешь, что буду. Я надеялась, что смогу нарисовать тебя в твоем килте. Вчера ты выглядел просто замечательно в праздничном костюме. — Все мои девочки брали уроки рисования, но только ты настоящая художница, Джорджи. Я берегу тот твой рисунок, на котором ты изобразила меня с удочкой на берегу Спея… Когда ты в следующий раз приедешь в Фохаберс, мы опять пойдем на рыбалку — только ты и я. — Я приеду еще до того, как кончится осень, обещаю. — Вот славная девочка. Ладно, я поехал — мне не терпится избавиться от лондонской вони и наполнить легкие живительным воздухом Шотландии. Джорджина стояла и махала рукой, пока черная карета не выехала за ворота и не свернула на Пиккадилли. Конюхи глазели на ее дезабилье, но она этого не замечала. Три часа спустя Джорджина уселась в карету Шарлотты, на дверцах которой были изображены гербы герцогов Ричмондов. Чарлз Леннокс, сидя верхом на чистокровной верховой лошади, отсалютовал жене и
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (78) »