воскрес", - этот текст восточного происхождения относится к VII веку. Из другого текста - епископа Сарагосского С. Брольона (тоже VII век) - можно предположить, что в его время знали о существовании плащаницы.

В VII веке Иоанн Дамасский говорит о почитании великих сокровищ Константинопольской церкви: "креста, гвоздей, тернового венца, ризы и плащаницы".

В 1171 году император Мануил Комнин показывал их королю иерусалимскому Амори Роберту де Клари. Летописец IV Крестового похода (около 1202 г.) рассказывает, что в Валахернской церкви Божьей матери плащаницу выносили по пятницам и на ней "можно было ясно видеть лик Господень". А когда в 1204 году крестоносцы разгромили Византию, плащаница "исчезла так, что никто не знал, что с ней сталось" (тот же автор).

В 1355 году мы находим плащаницу в маленьком местечке Лире на Монье в девятнадцати км. от города Труа в Шампани. Здесь она собственность графа Готфрида де Шарни I, он был на Востоке как крестоносец в 1346 году. 22 марта 1452 года внучка Готфрида I Маргарита де Шарни передала плащаницу Анне де Кизиньян, супруге герцога Луи I Савойского, имевшего резиденцию в Шамбери. С тех пор Савойская династия - до 1946 году королевский дом в Италии - хранила ее в великом почете. В 1578 году герцог Савойский перенес ее в Турин, где она хранится в часовне, примыкающей к собору.

Плащаница является документом высочайшей важности, который наука может прочесть с такой же ясностью, как если бы это была рукопись, подписанная Христом. Могут ли отпечатки принадлежать другому лицу? Умерший был бичеван, увенчан терниями, распят, грудь у него была пробита; доказано также, что из раны этой истекли кровь и вода, то есть человек был мертв. Вряд ли кто-нибудь из распятых был поражен таким образом: удар копьем - вещь необычная при распятии. Способ, которым тело было облачено в плащаницу, тоже был исключительным. Обычно кровь смывали и только потом труп умащивали благовониями. В этом же случае тело просто обернули в длинную материю, натертую истолченным алоэ (плащаница имеет 3 фута 7 дюймов длины, раньше она была длиннее, но константинопольские императоры отрезали кусочки от ее концов как реликвии). Тело, покрытое кровью, не было омыто: сняв с креста, его положили в могилу, завернув "в чистую льняную ткань". На ткань были насыпаны благовония в виде порошка алоэ - фора, употребляемая на Востоке в таких случаях. Поступили так потому, что наступила суббота и надо было отложить на первый день следующей недели совершение всего погребального обряда.

Все эти подробности трудно представить как простые совпадения. Наконец, тело лежало в плащанице очень недолго - до наступления стадии разложения, иначе первоначальные отпечатки уничтожились бы. Действительно, по Евангелию, тело находилось в плащанице на более чем 30-35 часов. Итак, я думаю, можно считать доказанным, что плащаница представляет собой такой же точно документ, как фотография или дактилоскопия. Образ Христа был сокрыт в пятнах, доколе фотография вновь не открыла его.

И все же плащаница представляет собой ряд неких научных загадок. Одна из этих загадок кроется в том факте, что отображение лица более совершенно, чем все остальное. Оно более тонко, более детализировано, более отчетливо. На негативе выступает лицо величественное, полное сил и в то же время сохраняющее выражение глубокой скорби. Почему отпечаток лица проявляется в таком совершенном качестве и как получается такой эффект при посредстве таких простых вещей, как пары аммиака, действующие на алоэ, мы еще не в состоянии уяснить.

Пятна крови представляют другое затруднение. Многие из них уже присохли к поверхности тела, и тем не менее они перевелись на полотно. Я объясняю это тем, что фибрин растворился во влажном аммиаке. После того, как сухие сгустки растворились, они перешли на плащаницу. Я получил подобные отпечатки сгустившейся крови на полотне таким же путем. Что нас поражает - это совершенство отпечатавшихся на плащанице капелек. Они так полно, так отчетливо отпечатались, что их можно было бы назвать "портретами крови", хотя я тщательно проверил мои опыты и употреблял маленькие кусочки отборной ткани, я мог получить только неясные отпечатки: или передержанные, или недодержанные. Здесь же наоборот: все капельки, включая сукровицу, переданы с фотографической ясностью.

Могут также спросить, каким образом возможно было так резко растянуть длинный кусок мягкой льняной ткани, чтобы на нем так ясно могли отпечататься все эти точные образы растаявших капель? И почему засохшая кровь не стерлась с ткани в течение веков? Она все так же не повреждена даже в тех местах, где она собралась в большом количестве.

Капли, перешедшие через некоторое время на плащаницу, имеют тот же цвет, что жидкая кровь, только что пролитая на плащаницу. Это видно, например, на том месте, где кровь хлынула из раны в груди после того, как тело было положено в гроб (это было вторичное истечение крови из боковой раны. Первое истечение из правого желудочка сердца произошло немедленно после удара копья. Этим объясняется темное пятно спереди тела, сгустившееся там, пока мертвое тело висело на кресте). Кровь пролилась из груди через согнутые голени, стекая по маленьким поперечным складкам на плащаницу. Из ног тоже жидкая кровь запятнала плащаницу, прямо протекая вдоль подошв к пяткам и на плащаницу. Этот поток крови произошел от раскрытых ран, когда вынимали огромный гвоздь, которым были пригвождены обе ноги сразу. Но цвет этой крови опять вызывает новую проблему. Этот цвет темного кармина, в котором очень старая кровь кажется коричневой. Здесь опять новая загадка, но не возражение. Чем более совершенно и точно переданы все эти пятна и частички крови и чем более тщательно мы сможем анализировать их, тем менее вероятности в том, что это рисунки и что они искусственны.

Я дал только намек на обширное поле, которое плащаница раскрывает исследованиям науки: археологии и истории. И хотя загадки остаются, они не могут поколебать могучего факта, что на плащанице отражены отпечатки тела и лица Христа.

К ИСТОРИКУ

Вот и все. 10 декабря 1964 года - 5 марта 1975.

И одиннадцати лет как не было.

Это послесловие я пишу не для читателя: с ним все яснее ясного. Оно ему не нужно... "Писатель пописывает, читатель почитывает"; с писателем беда стряслась - читатель в подворотню юркнул.

И не для критиков: они на все наши объяснения просто плевали - сгустил, скосил, не выразил, "а зачем?" - вот и весь разговор.

А для историков, следователей и работников прокуратуры.

Вот почему для историков. Коль скоро эта книга попадет им в руки, они, конечно, захотят посмотреть на нее не только как на чисто человеческий документ,