Каблукова. Спросил:

— Что новенького?

— Со старым не расхлебались. Замотался я окончательно. Из-под носа уходят.

— А кто они, узнали?

— Верховодит Федотка Обручев. Из колонии сбежал. Ярковский уроженец. Остальные тоже не чище. Семка Кривой с ними заодно.

— Они в Ярках бывают у кого-то.

— Знаем. У любовницы Обручева и еще в одном доме.

— Подкараулить надо.

— Держали засаду — не приходят. Думаю, кто-то информирует их о наших действиях.

— Катька Шубина… Мне недавно сказала ее родственница.

— Я тоже на нее грешил. Только проверить не успел. Спасибо тебе. Теперь мы что-нибудь придумаем.

Александр Горбунов долго еще сидел в кабинете Каблукова, обсуждая с ним новый план задержания преступников.

Миновала еще неделя. Дом, в который по одному собрались бандиты ночью, окружили бесшумно. Оперативную группу возглавлял сам начальник милиции. Каблуков и Горбунов притаились рядом, не отрывали глаз от выхода из сеней, прислушиваясь к малейшим шорохам. На рассвете, когда в селе загорели редкие огни, преступникам предложили сдаться. Из открытых сеней выбросили ружья. Первым вышел Федотка Обручев, потом — другие.

Обрывки фраз

1947 год. По Зауралью шагал май. Уже отшумели неспокойные воды, унеслись с холмов в низины, в болота. Земля нежилась в тепле. Травы тянулись к солнцу, показывая еще не окрепшие стебельки. Тополя-великаны нарядились в зеленые одежды. Отгнездились грачи в березовых колках, угомонились.

Несмотря на поздний вечер, работник уголовного розыска Куртамышской милиции Александр Самсонович Горбунов не торопился домой. Усталый, он шел медленно, наслаждаясь вечерней свежестью, радуясь приходу мая, который всегда приносит Зауралью силу и красоту. Тишина и вечерняя свежесть располагали к воспоминаниям. Днем Горбунов случайно встретил в Куртамыше Катьку Шубину, и, может, поэтому мысли унеслись в село Ярки, где он когда-то держал экзамен на зрелость, занимая должность участкового. Теперь — оперуполномоченный…

Александр Самсонович не заметил, как оказался у калитки. В дом вошел осторожно, снял фуражку, широкий офицерский ремень, стянул сапоги. Помыв руки, разыскал на шестке вареную картошку, в сенях — молоко. После ужина разделся, тихо вошел в горницу. Заснул тотчас. Крепко.

Ранним утром в окно забарабанили. Стекла дребезжали. Обычно неторопливый, Горбунов вскочил, распахнул створку. У окна стоял дежурный райотдела.

— Склад обворовали.

— Какой?

— Заготживсырье.

— Вызовите кладовщика. Я иду.

— Сделаю.

Закрыв створку, Александр Самсонович выдернул из-под подушки пистолет, оделся, бросился на улицу, на ходу застегивая пуговицы синей гимнастерки и поправляя ремень.

Склад размещался в каменном здании. Железные ставни прочно крепились металлическими шкворнями, проходившими через отверстия внутрь помещения.

Старик сторож виновато топтался на месте, часто мигая белыми ресницами. На все вопросы отвечал односложно:

— Не видел, не слышал.

— Выходит, вы спали, — заключил Александр Самсонович, с досадой глядя на старика.

— Вот те крест, глаз не смыкал.

— Тогда как же никого не видели, ничего не слышали? Разве можно так охранять государственное добро?

Старик нахмурился. Он одно знал: не поймали сонным, и попробуй, докажи, какие сны ему снились после полуночи? А кражу обнаружил он, сообщил в милицию.

Пригласив понятых, Горбунов начал осматривать место происшествия. Обследовали прилегающую к складу местность. В глухом переулке нашли следы колес. Они тянулись метров сто и оборвались на широкой, хорошо накатанной улице. Замерили ширину колеи и расстояние между колесами. Возвратились к складу, остановились у окна, где шкворень был вытянут, ставень распахнут, рама выставлена. В концевом отверстии шкворня торчит изогнутая шпилька. На подоконнике следы скольжения.

Беспорядка не было. На стеллажах, как и обычно, аккуратно разложены товары. Казалось, злоумышленники не успели дотронуться до добра. Так бывает, когда им кто-нибудь помешает. Однако кладовщик, указывая вытянутой рукой свободные места, утверждал:

— Там нет валенок, здесь — хрому, тут — шелка…

Александр Самсонович недоверчиво слушал хозяина склада, кладовщика Рыбникова, искоса поглядывал на его суетливую фигуру, думал: «Не сам ли ты руку приложил, бестия, а сейчас юлишь». На такую мысль оперативника наталкивало одно обстоятельство: шпилька на выдернутом шкворне была не похожа на другие и по форме, и по прочности.

Закончив осмотр, склад закрыли, опечатали. Александр Самсонович пригласил кладовщика в милицию. В голове оперативника сотни вопросов: «Когда заменили шпильку? Кто? Почему? Совершена ли кража, или налицо имитация? На какую сумму вскроется недостача ревизией?..»

Допрос кладовщика длится около двух часов. Александр Самсонович, как всегда, очень подробно записывает показания. Ровным круглым почерком исписано четыре страницы. Наконец, кончено. Горбунов разогнул спину, навалился на стул. Ладони неподвижно лежат на столе. Несколько секунд молчания. Большая голова оперативника чуть наклонена вправо. Карие, глубоко посаженные глаза остановились на румяном лице кладовщика. Рыбников не отрывает взгляда от стеклянного чернильного прибора. Горбунов задает вопрос:

— Скажите, Рыбников, почему в отверстии шкворня, который вытянут, шпилька не похожа на остальные?

— Да, да. Стандартную уперли…

— Когда?

— Позавчера. Во вторник.

— Кто мог это сделать?

— Ума не приложу.

— Где она лежала?

— На подоконнике.

— Придется вспомнить всех, кто в тот день заходил в склад.

— Да, да. — Рыбников называет фамилии… Александр Самсонович, склонившись над столом и придерживая левой рукой лист, пишет. Прядь темно-русых волос падает на глаза. Он откидывает волосы, продолжает допрос.

Подписав протокол, Рыбников уходит. Его место в кабинете занимает сторож…

Ревизия выявила в складе крупную недостачу. Значит орудовала группа воров. Надо искать настойчивее. Хватит увлекаться допросами. Идти просто к людям, разговаривать. Кто-нибудь да поможет, подскажет, пусть немного. Важно зацепиться. Там пойдет. Стоп! Следы колес! В какую сторону они тянулись? Туда, где живет Иван Болотов? Да, он мог. Раньше судим за кражи. Новичок на такое крупное дело пойти не осмелится. Болотов может. Жаден. Хитер. Опытен. Но груду добра не так-то просто сбыть, освободиться от нее, надежно спрятать. Чем больше вор украл, тем больше опасности попасться, тем шире круг покупателей-свидетелей. Их проще найти. А через них — преступников. Крупную кражу раскрывать легче.

Александр Самсонович