которой я могу обратиться за помощью всякий раз, когда мне потребуется выглаженная рубашка.

— Верно, — соглашается Слим. — Но в таком случае, к кому ты обращаешься всякий раз, когда тебе захочется травки?

Нервный тик пробегает по лицу Павлова, он уже готов сдаться. Взгляд на часы. Время определяется с точностью до наносекунды, как обычно.

— Так и быть, ладно. Только по-быстрому.

Мой брат делает мощную, быструю затяжку, моментально уподобляясь астматику с ингалятором.

— А что у тебя сегодня? — интересуется Слим. — Что-нибудь важное?

Мой брат утвердительно кивает и, не выдыхая дым, пищит, что этот день, вероятно, станет решающим для его карьеры.

Слим отступает на шаг.

— Тогда я не стал бы так налегать на курево. Красный сканк, все-таки.

— Мерзавец! — кашляет Павлов, теряясь в дыму. — Я думал, это обычное дерьмо.

Слим оборачивается к гладильной доске.

— По-моему, в таковое сейчас превратятся твои брюки.

— Черт! — Павлов хватает утюг и со страдальческим видом осматривает оставшийся от него отпечаток.

— Осторожно, — предупреждает Слим и указывает на тлеющий окурок между пальцами Павлова. — А то еще уронишь уголек. Так и дыру прожечь недолго.

Еще миг, и Слим потребует косячок обратно, чтобы продолжить свой утренний обход. Если, конечно, он вообще предлагал моему братцу пыхнуть. Увы, весь диалог звучал в моем воображении. Без доступа к компьютеру о происходящем в доме я могу только догадываться, но общий расклад вы уже уяснили. Речь идет о двух парнях с диаметрально противоположными характерами: один рожден для яркого горенья, другой все еще ждет свою искру.

В отличие от Слима, Павлов притягивает к себе ничуть не меньше мужских взглядов, чем женских. Этот показатель убедительно свидетельствует в пользу привлекательности моего брата для обоих полов, хотя сам он не поблагодарил бы меня за такой вывод. «Я не голубо-ой!», — вечно протестует он, явно напуганный собственной сексапильностью. Нет, он вовсе не гей, и подобные намеки неизменно приводят моего братца в ярость. Как и давняя кличка, ставшая теперь второй натурой. Павлов — это фамилия ученого, обнаружившего, что собак можно натренировать пускать слюну по звяканью колокольчика. Вот только у моего братца непроизвольную реакцию вызывает не колокольный звон, а зов матушки-природы.

Для мужчины это странно, но поведением Павлова управляют не член, не голова и даже не сердце. Его босс — мочевой пузырь. Честно говоря, охоту пописать у Павлова может вызвать легчайший стимул, и мы со Слимом используем эту его особенность к собственной выгоде, уж не говоря о тех виртуальных посетителях, что выискивают любую возможность увидеть, как тот стремглав бежит в уборную по любому поводу, будь то капель из неплотно закрытого крана, щелчок ушка пивной банки или писк воздушного шарика. Стоит упереть в Павлова вопросительный взгляд, и он немедленно попросится в туалет. Бедолага все сваливает на психологический груз своей профессии, но, вы уж мне поверьте, семена пали в почву давно. В детстве мы оба держали хомячков. Мой пал геройской смертью в когтях у кошки в ту ночь, когда я забыла запереть клетку. Хомяк Павлова подхватил воспаление легких, перед этим совершенно облысев от чрезмерного тисканья. Погиб из-за преступной халатности, скажем так. Жалкая участь, которая, как мне представляется, грозит теперь самому Павлову, прожегшему свои счастливые брючки.

— Я с удовольствием одолжу тебе свой костюм, — радушно говорит Слим, но ему предстоит тут же сникнуть под испепеляющим взглядом Павлова.

С точки зрения моего братца, этот человек, у которого одно плечо слегка выше другого, застыв перед ровными книжными полками, нарушает безупречность царящей в его комнате симметрии. А такое он пережить не способен.

— Ты подразумеваешь под костюмом меховую куртку и спортивные штаны с отвисшим задом? Уволь.

— У меня где-то есть брюки от костюма, — замечает Слим.

— Прошлым летом ты обрезал их по колено.

— Так надень носки подлиннее…

— Хватит! — не выдерживает Павлов. — Если бы у тебя и были приличные брюки, я не коснулся бы их даже в резиновых перчатках.

— Это еще почему?

— Ты же надеваешь их на голое тело!

— Отказ от нижнего белья есть акт освобождения. Мужской эквивалент костра из лифчиков.

— Слим, я могу уподобить это только псу, разгуливающему без ошейника.

Мой бойфренд расценивает метафору как похвалу.

— Ты прав. В этом и впрямь есть нечто бунтарское и необузданное.

— Вовсе нет, скорее — отпугивающее. При виде собаки без ошейника большинство прохожих переходит на противоположную сторону улицы. Невозможно представить, где побывал этот пес и на что он способен.

Слим пожимает плечами. Бормочет что-то насчет того, что зато стирки меньше. Но Павлов не особенно слушает. Он благодарен другу за великодушие, но брюки для него — дело принципа.

— Попробовал бы сам так одеться хоть разок, — чешет в паху Слим. — Может, перестанешь нервничать.

— Оставь меня в покое, — бросает мой брат и возвращается к осмотру гардероба, развешенного четко по цветам спектра. — Придется заново продумать весь костюм.

— Ну и ладно, — отступается Слим. — Только не ссы.

При звуках этого слова Павлов столбенеет. Взорам тех, кто наблюдает сейчас за сменой выражений на его лице, предстают трепещущие ноздри и сузившаяся полоска рта. Те же, кто следит за Слимом, видят, как тот пытается скрыть озорную ухмылку. Мой брат исчезает из кадра, и если вы хотите догнать его, то придется переключиться на камеру, установленную в туалете. Последовав за моим бойфрендом, который снова засунул в рот жалкий остаток косячка, вы снова окажетесь в нашей спальне, хотя лично я рекомендую подождать на лестнице. Все равно Слим через секунду выскочит.

Потому что не найдет там меня.

Десятью минутами ранее мы со Слимом лежали рядом, выгнувшись ложечками, и я поражалась, как это моему бойфренду всегда удается засыпать без малейших проблем. Когда Слим закрывает глаза, мир вокруг перестает существовать, для меня же он просачивается внутрь. Десять минут тому назад мои руки покоились на ребрах Слима, а пальцы ног едва касались его лодыжек. Каждый день я при помощи щекотки сдвигаю его на край кровати, пока он не оказывается на полу, оставляя постель в полном моем распоряжении. Один из тех ритуалов, что привязывает друг к другу все семейные пары на свете. Миг единения, возвещающий начало нового дня. Вот только, вернувшись в спальню сегодняшним утром, Слим обнаружит произошедшие в программе изменения. По не зависящим от него причинам он сегодня не сможет предложить мне