Прикосновения ее рук на моем лице…

Под ее глазами были синяки, было видно, что она плакала. Вода стекала сильным напором в белую раковину, а она молча смотрела в свое отражение, с которого капали мелкие прозрачные капли воды. Губы слегка дрожали, а пальцы сжимали белый мрамор раковины.

Я хотел лишь посмотреть ей в глаза… И я смотрел.

Оказавшись по ту сторону зеркала, я всматривался в ее взгляд, я подошел настолько близко, насколько было возможно. Я прикоснулся к холодной глади рукой, и провел вниз. Остался только легкий след, который сразу же исчез.

— Зачем? Неужели… — ее голос был больше похож на писк.

Я не думал, что для нее что-то значит моя жизнь. Я глубоко убежден, что она лишь все время лгала мне, и за призмой лжи, не было ни единого чувства.

— Ты будешь моей… навеки… — прошептал я.

— Дочка, с тобой все в порядке? — в ванную комнату просунулась голова ее мамы.

— Да, я сейчас. — Ответила девушка, повернув голову.

Вытершись полотенцем, она вышла из ванной и направилась к себе в комнату.

Я проследовал за ней, вновь оказавшись совсем рядом. Она открыла окно, в комнату сразу же ворвался холодный воздух. Ее взгляд был устремлен к холодным звездам на небосклоне неба.

— Холодно… — прошептала она. Из ее рта вырвался клубок пар, я подставил лицо ее вздоху, но ничего не смог уловить.

Она подошла к шкафу, открыла двери и достала свою ночную сорочку. Я стоял и, облокотившись на стену, наблюдал, как она переодевается. Я увидел ее обнаженной. Сердце сжалось в кулак и забилось учащеннее, где-то на полпути к свободе затих мой сдавленный крик в глубине.

Как же трудно дышать, здесь, находясь рядом с ней.

Ты узнаешь, как мне было больно. Узнаешь…

Она уже ложилась в постель и укрывалась одеялом. Я чувствовал злость. Во мне горела дикая решимость довести начатое до конца. Как же хотелось разнести все вокруг. Заставить пылать огнем, и в центре этого пламени была бы ты!

Закрыв глаза, девушка сжалась в комочек под теплым пуховым одеялом. Часы на стене отсчитывали последнюю минуту нашей встречи. Меня разрывало. Разрывало от боли, отчаяния и злости!

Я кинулся к ней на кровать и закричал, что было сил ей в ухо. Я кричал, что бы заглушить собственную боль, кричал, что бы напомнить ей о том, что грех смерти на ее душе. Кричал, пока последняя секунда не заставила растаять меня в воздухе черной дымкой, пока в ушах надрывным женским голосом кричало из наушников:

"Навсегда закопаны

Наши мертвые сердца!

Я ломаю стены

Чтоб увидеть чу-де-са!!!?"

В тот момент, когда я почти исчез. Буквально в самый последний миг я увидел, как она вскочила в холодном поту на постели и всхлипнула…

Глава 5 — Бал

Ослепительная вспышка и я очутился в другом месте и в другое время. Вокруг было серо, и крапал мелкий дождь. В глазах все сливалось, и я шел к свету.

По пути я на что-то наткнулся. Я не сразу осознал, что это был человек. Подняв голову, перед глазами предстал господин в парадном офицерском мундире восемнадцатого века. Тот как-то странно смотрел на меня и что-то спрашивал.

Он меня видит! — быстро пронеслось в голове. Значит, я реален. Оглядев себя, я понял, что мои джинсы и рубашка не подходят для парадного вечера.

Мужчина схватил меня за плечо и продолжал что-то спрашивать.

Английский? Инстинктивно я повернул голову ухом вверх. Нет. Немецкий? Нет. Может французский?

Стоило мне только об этом подумать, как я сразу стал все отлично понимать.

— Ты откуда тут взялся в шутовском наряде? Отвечай голодранец! — Мужчина уже вскинул руку, чтобы ударить.

В глазах потемнело. Когда все "звездочки" вновь разлетелись по углам, я увидел, что мужчина лежит на земле.

Опасаясь, что меня кто-нибудь заметит, я оттащил тело в кусты и сам затаился там. В огромные двери входили все новые и новые люди.

Что это? Маскарад? Может мне стоит пройти внутрь? Но мой "наряд" будет выглядеть слишком вызывающе среди всех этих людей. Стоило мне только об этом подумать, как одежда на мне вспыхнула пламенем и погасла, а на ее месте был элегантный черный фрак, выйдя из кустов, я ошалело рассматривал себя. Единственный неизменный атрибут, который остался на моем теле, был мой ipod. Спрятав наушники под одежду, я огляделся.

Пройдя осторожно к входу, ко мне на встречу вышел дворецкий и, поклонившись, застыл в поклоне. За ним я увидел много кружащихся в вальсе людей. Женщины в пышных платьях, мужчины, разодетые в свои лучшие наряды, цепко держали их в объятьях и, кружась в вихре оркестровой музыки, что-то шептали своим спутницам.

— Не желаете ли представиться, мой господин? — Не поднимая лба, спросил дворецкий.

— Сантьяго. Граф Сантьяго. — Ответил я первое, что пришло на ум.

— Ванесса будет рада вас видеть. Наша именинница печальна сегодня, а это ее праздник. Как жаль, как жаль. Что вам будет угодно?

— Нет, благодарю, можете идти.

— С вашего, позволения, господин. — Откланявшись, дворецкий удалился.

Я вошел в зал. Его освещало, наверное, тысячи свечей, в углу стоял оркестр, который бодро играл звенящий вальс. У другой стены был большой и вытянутый стол, посреди которого высилось большое резное кресло, на котором восседала юная леди.

Твердым шагом я направился к столу. Проходя мимо танцующих пар, я заметил одну особенность. Все женщины излучали свет. Кто-то светился ярко красным светом, кто-то розоватым, но были и те, кто изредка мелькал оранжевым сиянием. Именно к этим женщинам меня и тянуло, притягивало.

Подойдя к столу, я поклонился юной леди, и громко произнес:

— Поздравляю вас, миледи! Вы так очаровательны в свой шестнадцатый день рождения, и я восхищен изяществом вашего бала! Позвольте мне лично поздравить вас!

Девушка без интереса взглянула на меня и слегка улыбнулась. Сидевший рядом с ней мужчина встал и, поправив пенсне, произнес:

— Извольте представиться сударь!

— Граф Сантьяго! Я из России. Приехал сюда в далекие края по государственным делам, и не мог пропустить сие торжество. — Мой французский хорошел слово от слова. Все слова давались мне легко и непринужденно, словно я всю жизнь жил во Франции.

— Ну, что ж, будьте как дома! — Ответил мне седовласый мужчина.

— Я не мог придти без подарка, и он ждет снаружи. Прошу господа, за мной!

— Ой, как интересно — заверещали сидящие за столом дамы, и стали вставать из-за стола, как я услышал громкий хлопок.

Время остановилось. Исчезла музыка, все замерли.

— Что ты делаешь? — обратились ко мне.

Обернувшись, я увидел парня. Он был примерно моего возраста, но старше.

— Кто ты? — спросил я.

— Я такой же узник как ты. Я