Цыганок Ирина Хозяйка перекрестков

"Ракушка луны, ракушка луны,

пусть будут мои лапки вечно

полны…"

Р. Адамс "Обитатели холмов"

Пролог

Свет, льющийся из окон городского морга, из-за недавно вставленных энергосберегающих лампочек имел нездоровый голубой оттенок. Дежурный санитар, чей пост располагался за обычным письменным столом в длинном морговском коридоре, доверху застегнул замызганный белый халат, напяленный поверх фуфайки. Поежился. Уличные двери с вечера почти не закрывались — денек выдался "жарким": на Левобережном дорожном кольце столкнулись сразу несколько автомобилей, плюс нагрянувшие после Рождества холода принялись собирать первую дань трупами обмороженных бомжей — за сегодняшнюю ночь таких было уже двое. Гаишники, участковые, санитары еще какой-то "левый" народец, волокущий носилки, двигались мимо вахты нескончаемой вереницей, рвали створку, впуская внутрь ледяные потоки воздуха, а когда надо было заносить трупы, какой-то ушлый мент и вовсе подпер дверь деревяшкой, так что температура в коридоре сравнялась с уличной. Всего с полчаса, как кончилась вся эта чехарда. Последним из лечебного корпуса прикатили труп скончавшегося в кардиологии старичка. Сухонькое тельце с головой прикрывала простыня. Санитар, толкавший каталку, зябко передернул плечами:

— Ну и холодильник у тебя! Может мне его прям тут оставить? — Бросил сидящему за столом дежурному.

— Туда. — Привычно кивнул тот на дверь секционного зала, поморщился, когда из открытой санитаром двери пахнуло запахом "мертвяцкой". Этот сладковато-гнилостный, невыветриваемый и неперебиваемый никакой отдушкой, запах был здесь повсюду. К распотрошенным трупам и опарышам он быстро привык, а вот к запаху притерпеться все не получалось, хоть и работал в морге второй год.

— Бывай, студент! — Санитар из лечебного корпуса покатил "в подземку" опустевшую каталку. Вахтер буркнул в ответ нечто неразборчивое. Студентом он уже год как не был. Отчислили за неуспеваемость. А ведь он устроился в морг дежурным санитаром в ночную смену, специально, чтобы иметь возможность учиться днем — стипендию с его оценками институт не выплачивал, а жить как-то надо. После отчисления думал подыскать работу поденежней да попрестижней, однако так до сих пор ничего и не нашел. Парни, работавшие в морге, имели неплохой дополнительный доход: набальзамировать и одеть покойника стоило не одну тысячу. А мастерам, вроде Сашки, работавшего с ним в одну смену и умевшего из любого утопленника сделать "конфетку", благодарные родственники отваливали, бывало, целую пятерку. Но, тут надо иметь талант, как у того же Санька, этот возился с мертвецами будто с любимыми игрушками: припудривал, причесывал, румянил, даже разговаривал с ними — сам слышал! Он же, хоть и не боялся мертвых, но и лишний раз прикасаться к ним желанием не горел. Опять же, вонь эта, неведомыми путями распространявшаяся не только на секционный зал и прилегающие бытовки, но даже и к экспертам, работавшим в кабинетах на втором этаже. Впрочем, доктора этого словно бы и не замечали, а вот он предпочитал мерзнуть в выстуженном коридоре, где ненавистный запах хоть немного разбавляли сквозняки с улицы.

Санитар поправил халат, оглядевшись на всякий случай, потянул выдвижной ящик стола, достал из него початую бутылку водки. Отхлебнул прямо из горлышка. Обжигающая жидкость потекла по пищеводу. Парень сделал второй глоток и спрятал бутылку на место. В коридоре вроде потеплело, однако пил он не за тем, чтоб согреться. Примерно с месяц назад ему, прежде немедленно засыпавшему в любую, выдавшуюся свободной, минуту дежурства, стали сниться дурные сны. В них к нему являлись мертвые, из тех, что довелось увидеть в морге, и которые чем-то запомнились молодому студенту. Чаще всего снился мальчик, скончавшийся в торакальном отделении, это был один из первых трупов, который ему пришлось "ворочать". Он точно не знал, что стало причиной смерти, но тринадцатилетний пацан снился ему на работе с завидной регулярностью. Еще была старушка, покончившая с собой…. И хотя никаких особых ужасов в этих снах не происходило, он теперь частенько по ночам прикладывался к бутылке. Рука опять потянулась к заветному ящику, достала водку, жгучая волна смыла незваные мысли. "Ничего, сегодня мертвечиной почти не пахнет" — подбодрил он себя и, опустив голову поверх сложенных на столе локтей, попытался задремать.

Хлопок входной двери заставил его подскочить на табурете. Спросонья не сразу сообразил, что произошло. В дальнем конце, у выхода мелькнул голый мужской зад, снова хлопнула дверь. "Мужики окончательно сдурели — до того ужрались, что нагишом на улицу бегают!" — пронеслось в голове. Обычно он не лез в дела своих коллег, предпочитая пить горькую в одиночестве, но тут собрался окликнуть выбежавшего, вот только со спины не смог узнать пьянчугу. В это время кто-то вскользь задел его плечо. Вахтер повернул голову.

— Что за?… — Слова застряли у него в горле, а начавшие выпрямляться колени подогнулись, так что привставший со своего места санитар, вновь плюхнулся на табурет. Мимо, не обращая на него ни малейшего внимания, прошествовал еще один голый мужик. На бледной коже спины и ягодиц выделялись багряно-синие пятна. Когда босые ноги, соприкасались с полом, вместо шлепанья, раздавался глухой стук. Волосы на затылке слиплись от чего-то темного. Это не был ни один из знакомых дежурному санитаров. Следом, с дистанцией всего в несколько шагов, шла женщина. Расширившиеся от страха глаза вахтера остановились на грудной клетке: но поразила его не полная, хотя и порядком обвислая, женская грудь. Шею женщины, словно диковинное ожерелье, опоясывал грубый шов. Затвердевшие края желтоватой, немолодой кожи, не желали ровно укладываться под нити, выпирали складками. От яремной ямки шов уходил вниз, разделяя торс точно на две половины по вертикали. Примерно в районе солнечного сплетения стежки обрывались, и ниже края рассеченной плоти разошлись, как полы недозастегнутого пальто. Под ними проглядывало нечто бурое, с белесыми и сизыми прожилками. Санитар хотел зажмуриться, но не смог отвести от женщины взгляд. ЕЕ он узнал сразу — видел в морге, на столе в секционном зале, где покойной делали вскрытие. Умершей было сильно за сорок, но молодой человек еще тогда невольно отметил сохранившее стройность тело и лицо, красивое и умиротворенное, даже возвышенное. У покойников до того, как за них брался Санек, редко бывало такое.

Мертвая дама прошла в паре сантиметров от затаившего дыхание парня, а вот