все-таки.

Бах все-таки настоял на выжидательной политике, и когда на следующее утро они заняли места в зале суда и принялись следить за процессом, Скотт лишний раз убедился в мудрости старого доктора.

Выступал свидетель обвинения — владелец маленького торгового павильона, стоявшего у входа в парк. Он рассказал, что очень хорошо знал пожилого джентльмена, который часто приходил кормить голубей. Именно для таких любителей природы он и держал пакетики с птичьим кормом.

— В этот раз у несчастного старика не оказалось мелочи, — продолжал рассказывать свидетель, — и он достал из бумажника крупную купюру. Я заметил, что у него там толстая пачка банкнот. К сожалению, это увидела и обвиняемая. Она подняла камень и ударила старика по затылку, а когда тот упал, забрала бумажник.

Судья потребовал описать злодейку.

— Очень неприятная особа, — ответил продавец. — Темноволосая, худая, в старом черном платье. Глаза без выражения — не то карие, не то темно-синие.

Поднялся назначенный судом защитник Киры Зелас. Явно нервничая, молодой адвокат спросил свидетеля:

— Вы видите описанную вами особу в зале суда?

— Само собой! — вызывающе ответил продавец. — А кто же тогда сидит за барьером?

— Ваше дело не задавать вопросы, а отвечать на них, — строго заметил судья.

Свидетель кивнул и показал на барьер.

— Она вон там.

— Помнится, вы описали ее худой, темноволосой и темноглазой. — Но его тон резко изменился, когда он обратился к своей подзащитной: — Прошу вас, мисс Зелас, встать и снять шляпку, — чуть ли не робко предложил он.

Девушка за барьером поднялась, и Скотт с трудом удержался от удивленного восклицания. Перед ними стояла красавица с голубыми глазами и блестящими платиновыми волосами. Великолепную фигуру облегала черная ткань, но теперь было абсолютно все равно — рубище это или роскошный наряд.

— Прошу заметить, господин судья, цвет волос и глаз — натуральный. Мисс Зелас не применяла красителей или контактных линз. При необходимости можно провести анализ. Моя подзащитная готова пожертвовать локоном, но, естественно, не глазом, — чуть улыбнулся он, обретая, наконец, уверенность от одобрительного смеха в зале.

— Именно эта дама на ваших глазах убила несчастного старика? — строго обратился адвокат к ошарашенному свидетелю.

Тот помотал головой, лишившись от изумления дара речи, потом прокашлялся и хрипло сказал:

— Нет.

Посоветовшись с судьей, адвокат предложил Кире Зелас выйти из-за барьера и занять место, предназначенное свидетелям. Затем попросил ее рассказать, как все произошло на самом деле.

Она сообщила суду, что довольно долго лечилась в клинике доктора Баха, и на следующий день была уже назначена выписка. По совету врачей она вышла погулять в парк. Неожиданно к ней бросилась какая-то особа в черном, сунула ей в руки раскрытый бумажник и скрылась за кустами.

— Набежавшая толпа окружила меня, приехала полиция, и я оказалась в тюрьме. Меня никто не желал слушать, и вот… — закончила свою речь Кира Зелас, беспомощно разведя руками.

Ее голос звучал так трогательно, что у Дэниела возникло непроизвольное желание немедленно, сокрушая всех, броситься на ее защиту. Он подумал, что все представители сильного пола испытывали сейчас такие же чувства: об этом свидетельствовал гневный ропот мужских голосов, раздавшийся в зале.

— Что было в бумажнике, мисс Зелас? — задал следующий вопрос защитник.

— Я успела рассмотреть визитные карточки, права. Были еще какие-то бумаги. И все, — с подкупающей искренностью ответила девушка.

— Заметили ли вы в нем пачку денег?

— По-моему, денег в бумажнике не было, — прозвучал ответ.

— Но в вашей сумочке полиция обнаружила семьсот долларов. Объясните их происхождение, — предложил адвокат.

— Это мои деньги. Я же сказала, что должна была на следующее утро выписываться из клиники, вот и забрала их из сейфа, — просто объяснила мисс Зелас, недоуменно пожав плечами.

— Лгунья! — прошептал доктор Бах прямо в ухо Дэниела. — Когда ее привезли, весь ее капитал состоял из двух долларов и тридцати центов. Ну и штучка!

— Вы не сомневаетесь, что именно эта красавица лежала в клинике? — спросил Скотт, не в силах отвести глаз от прекрасного лица.

— Да вы приглядитесь внимательней! — возмутился доктор Бах. — Черты лица остались прежними, этого не изменишь. Вы просто ослеплены ее новым обликом. Подумать только, на что способна ваша сыворотка…

Внезапно Дэниел заметил, что в тот момент, когда солнечный луч касался платиновых волос, они становились темнее. Он указал Баху на это невиданное зрелище.

— Вот я и говорю — все ваша сыворотка, — проворчал доктор Бах.

Дэниел Скотт вновь пристально вгляделся в отвечавшую на вопросы красавицу. Ну, конечно. Инъекция оздоровила тело погибавшей девушки — в этом он не сомневался. Но действие препарата пошло значительно дальше: оно изменило сам организм, вызвав к жизни те самые силы, которые заставляют хамелеона менять окраску в зависимости от цвета окружающей среды.

Между тем заседание суда стремительно подходило к концу. На заявление защиты о прекращении дела судья ответил согласием.

К оправданной мисс Зелас тут же рванулись репортеры, фотографы старались изо всех сил, ослепляя окружавших вспышками блицев. Дэниел побоялся, что Кира Зелас исчезнет в этой толчее, и потащил доктора Баха к проходу. Когда Кира проплывала мимо них — словно планета в окружении спутников, — он негромко окликнул ее. Девушка мгновенно остановилась, и внимание прессы теперь переключилось на двух мужчин.

— Позвольте представить вам моих спасителей — главу клиники доктора Баха и его коллегу Дэниела Скотта, — мелодичным голосом проговорила она.

Сделав несколько снимков, пишущая братия устремилась к телефонам, оставив, наконец, в покое предмет сенсационного судебного разбирательства. Воспользовавшись передышкой, все трое вышли из зала через боковую дверь, и доктор Бах заметил, что предложение, которое он в свое время сделал мисс Зелас, остается в силе.

— Если, конечно, у вас нет иных планов, — галантно добавил старик.

Выяснилось, что других планов у мисс Зелас пока что нет, и она с радостью воспользуется гостеприимством доктора Баха и его экономки, миссис Гейц.

Скотт потрясенно увидел, что внешность девушки под лучами солнца невероятно изменилась: локоны, выглядывавшие из-под шляпки, теперь стали черными как ночь, загадочные глаза замерцали фиалковым светом, а кожа лица приобрела оттенок, более подходивший креолке. И она по-прежнему оставалась невыразимо прекрасной.

Герман Бах