Джафарзаде Азиза Напасть

Азиза Джафарзаде

НАПАСТЬ

Историческая повесть

Перевод Сиявуша Мамедзаде

Зачин

XVI век!.. Шах Исмаил Хатаи, объединив разрозненные и рассеянные племена и создав на огромной территории Азербайджанскую державу, ушел в мир иной. И оставил потомкам Родину. Оставил родной язык, который приравнивался к языку межнационального общения. Оставил урок Гражданской Доблести. Оставил питомцев, протягивающих руку другу и встречающих боевым кличем врага. Таким был венценосный пращур наш, Шах Исмаил. А что последовало после него? И я заглянула на следующую страницу истории, читатель мой!

На этой странице истории ты часто будешь встречаться с цифрой "37". И с обмолвками вроде "партия" вместо "племя" и наоборот. Не обессудь меня: сказывается привычка...

Но не думай, что 37й год в моем повествовании - тот самый, кровавый. Нет же! Просто был тридцать седьмой год. И тогда, и в наши времена. Тогда племена. Теперь - партии. Могу перечислить: устаджлы, зюльгадар, шамлы, текели, гаджар, афшар, сефеви, румлу, туркман, баят, варсаг, арабгирли, аг-гоюнлу, гара-гоюнлу, гараман, джайирли, ширваншахлы, гарадаглы, удуллу... Стоит ли продолжать перечень?

Напасть с ее губительным раздраем, раздробленностью, расколом, разрывавшими нацию на куски, проходит через 37й. Как и в наши времена. Я не о приснопамятном тридцать седьмом, трагическом, злосчастном, нанесшем нам столь ран, погубившем цвет нации. Большевистский 37й - дело рук врагов. А тот - давний - дело наших собственных рук. Его соучастники - те же наши собратья по крови, по языку, наши сонародники, соплеменники...

Наши недруги хорошо знали удельных князьков - лидеров этих племен, "тейпов". (Как и сейчас). Знали их взаимную ревность, жажду власти, стремление выслужиться перед августейшими, дорваться до вожделенных государственных постов и рычагов. И враг играл на этих струнках: кому сулил золотые горы, кому бразды правления.

К чему было идти войной на наши племена, партии? Скажем, двинуться из Крыма в поход сюда, как Адиль Гирей, и угодить в плен или уйти не солоно хлебавши, как иные османские военачальники, да еще и своих людей отдать на убой?..

Достаточно было подзудить и распалить племенных вождей. Тогда уж они возжаждут кровушки и пойдут с мечом на брата-супостата.

Меня побудили взяться за перо два больных вопроса, перекликающиеся с нашими днями.

Первый вопрос, обернувшийся бедой для нашей нации - клановая и партийная "междоусобица".

И еще - искусственное раскалывание единой нации, людей, исповедующих одну и ту же веру, поклоняющихся единому Аллаху и его Посланнику, на шиитов и суннитов.

В свое время льстецы, желая угодить шаху Хатаи, величали его "Исмаилом Велиуллахом"1, а позднее переиначили это имя на "Алиййен Велиуллах"2. Тем самым вбили клин в тело нации.

Между тем и тогда, и поныне в народе говорят: "В Коране нет речи о суннитах и шиитах. Кто был вождем после благословенного пророка, кто пришел к власти, тот и выдумал все это..."

Вот две тревоги-заботы мои. Да и, наверно, твои, читатель.

Кто унаследует власть?

Начался гурултай-съезд. Собрались предводители всех племен, именитые военачальники, почтенные аксакалы. Кому после шаха Исмаила надлежит взять бразды правления? Наследников хватало. Каждый гнул свое. Каждый хотел видеть на троне, отмеченной славой Джамшида, "своего" престолонаследника. Конец словопрениям и передрягам положили старейшины:

-Созовите гурултай. Пусть всем миром решится. Всем миром.

И вот гурултай гудит, судит-рядит. По сути, гурултай был созван без широкой огласки.

Тем не менее, что-то учуяли таджики-фарсы, грузины, талыши, черкесы, курды, кыпчаки - большие общины; они с волнением уповали, что на съезде верх возьмут вожди племен, которые были им ближе. Несмотря на внутренние распри и соперничество с туркманами и текели в стремлении урвать кусок пожирнее, на гурултае они выступали с единых позиций. На этом судьбоносном собрании участвовали такие знатные полководцы и эмиры, как Садреддин Сефеви, Гасанали-бей Зюльгадар, близкий родич шаха Имамгулу-бей из Мосула, Мусеиб-бей Шахсевен, Гулу-бей Афшар, Имамгулу-бей Гаджар, Вели-бей Шамлу1, Мохаммед-хан Устаджли, Эмир-хан Туркман и другие знаменитости. Не считая представителей этнические меньшинства, на гурултае участвовали 37 эмиров, представлявших 37 племен...

Стали перебирать имена представителей шахского рода. Каждое племя выдвигало того, с которым могло бы столковаться.

-Гейдар Мирза...

-Неуживчивый. Не будет мира...

-Сулейман Мирза!

-Молод больно. Да и к власти не рвется.

-Махмуд Мирза!

-Не горазд... Вот Гасан Мирза - это еще куда ни шло.

-Махмуд Мирза или же Ибрагим Мирза...

-Али Мирза...

-Ахмед Мирза...

-Хамза Мирза, а нет, так Аббас Мирза...

-Малы еще.

-Тогда Абуталиб... Тахмас Мирза...

Даже грудного младенца умершего венценосца не забыли упомянуть.

-Шахшуджа Мирза...

Все рассмеялись. Даже чинные аксакалы не смогли утаить улыбку.

-Может, есть еще и в материнском чреве...

-Пусть и шахский сын, но если молоко еще на губах не обсохло...

-Кабы другого наследника не нашлось, тогда уж... можно объявить престолонаследником и младенца и вверить опекуну. Но ведь сейчас, слава Аллаху, шахского потомства - пруд пруди. Машаллах, наши шахи и шахзаде насчет продолжения рода трудились усердно...

-Перихан-ханум! - предложил кто-то.

-Нам только этого не хватало - под сенью женщины обретаться...

-Она - женщина достойная, радетельная...

-Что ж... пусть помогает советами тому, кто займет престол...

Обсуждение затягивалось. Споры могли перерасти в обиду и ссору. Эмиры-аксакалы переглядывались друг с другом, ища выхода. Но придти к единому мнению не могли. Как и партии, которые впоследствии народятся на свет, читатель. И строки Мирзы Алекпера Сабира, кажется, были написаны много раньше, в том самом шестнадцатом веке:

Не сыщешь средь мильонов мусульман

Кавказских - хоть бы двух единодушных...

Это прозвучало в Баку, Шемахе... И во времена сефевидов, в стольном граде Казвине эмиры тюркских племен и общин, возомнившие себя умнее, искуснее и храбрее всех, не жаловали другие племена, и у каждого был свой вооруженный отряд.

Вечерело. Двор здания, где проходил гурултай, прилегающую площадь и улицы заполнил разношерстный, разноплеменный люд, гомонящий в нетерпеливом ожидании; коротали время разговорами о том, о сем, про житье-бытье, судачили, делились новостями местного значения. Слуги эмиров и ханов, прибывшие сюда из других краев, смешались с рядами конных воинов; справлялись у них о родне, о знакомых.

Но всеми владела одна дума-забота:

-Да сподобит Аллах нас такого шахиншаха, чтобы жилось нам ладно и