горбатый перевозчик Павел. Он думал, что могила избавит его от горба, и поэтому утопился. А Гурий-Охотник пропил берданку и умер от горя.

Запойный Охотник любит своих земляков и свое Заволчье. Глядя в окошко своего дома, он видит ту же картину, которую видел Питер Брейгель, и восклицает: «Вот она, моя отчизна, / Нипочем ей нищета, / И прекрасна нашей жизни / Пресловутая тщета!»

В пору между собакой и волком трудно различить образы людей и людские судьбы. Кажется, что Илья Петрикеич уходит в небытие, но рассказ его продолжается. Впрочем, может быть, он и не умирает. Ведь и имя его меняется: то он Дзынзырэла, то Зынзырелла… Да он и сам не знает, где, зачерпнув «сивухи страстей человеческих», подхватил такое цыганское имя! Так же, как по-разному объясняет обстоятельства, при которых стал калекой.

«Или сокровенны тебе слова мои?» — спрашивает Илья Петрикеич в последних строках своей «Заитильщины».

Т. А. Сотникова