Так же этот покойный был в каске, в руках сжимал сгнивший пулемет.

Вокруг ямы собрались все — смотрели на атипичного покойника.

Наконец, заговорил подполковник — куратор солдат, раскапывающих могилы.

Ему претила подобная работа могильщика, ему хотелось войны. Даже на поле он пришел в полевой выкладке, в своих любимых кирзовых сапогах. Он истинно не понимал, как окружающие не могут понять такого пустяка — от этой могилы веет не смертью и покоем. Смерть здесь присутствует, но все же главное, что исходило из этой могилы — война.

— Это не могила, это окоп. Даже скорей так — вырыли могилу, но использовали как щель. Потом солдата убили. Осталось только закопать.

— Ну и смерть… — заметил кто-то из задних рядов.

Подполковник спрыгнул в могилу и сорвал с шеи скелета жетон. Подал его.

— Хоть он был врагом наших отцов и дедов — он был настоящим солдатом. И победить его могли лишь настоящие солдаты. Потому всем солдатам желаю подобной смерти.

Раскопки продолжились.

Некоторые солдаты шептались:

— А наши командиры — молодцы. Ведь наверняка знали, что там гранаты, но сами полезли открывать…

***

— И все же странно… — проговорил Егор, сидя на краю могилы.

Изначально думали появиться на кладбище засветло, вкопаться в землю и к часам десяти уйти с приятной ношей. Но время двигалось к полудню, а результатов не было никаких, кроме, разумеется, отрицательных.

Могила была раскопана, кости почившей восемьдесят лет назад были потревожены, но следов золота не было.

— И все же странно. В шифровке ясно указан Батавск. И приметы сходятся — река есть, холм опять же присутствует.

— А может, золото вытащили до нас? Или как там у дедушки Бажова — Великий Полоз утянул его куда-то в сторону.

Геноссе стоял рядом с Егором, покачиваясь с носков на пятки. Будто хотел сделать шаг, но никак не решался.

— Надо же, я стою на краю могилы. Хорошо хоть не своей…

С кем я связался? — подумал Егор. — Один в сказки верит, другой обезъяничает на кладбище… Но отчего от этой шутки стало немного спокойней. Пусть мальчишка, пусть человек, что прячется от жизни в бомбоубежище. Но они надежные, настоящие…

Егор поднялся на ноги. Бросил:

— Закапывайте.

Стали лениво зарывать могилу.

Егор думал — что делать?.. Вариант того, что золото не будет найдено, просто не рассматривался. Что теперь делать? Положим, раскопки могилы обнаружат не сразу, если обнаружат вовсе — в этот край кладбища люди заходили редко. Хотя этот самый Володя Кривой может и зайти, вспоминая вчерашних гостей…

А может, как в «Острове Сокровищ», положим, этот самый Кривой клад отрыл и перепрятал. И теперь потихоньку смеется над ними и прочими кладоискателями.

Наконец, Егор поднялся на ноги — все же на сырой земле сидеть было еще прохладно.

— Золото где-то здесь. Удача рядом. Скалиться из-за угла. Она смотрит нам в спину.

И крутит нам кукиш, — подумал Антон. Но промолчал. Ему подобное не впервой, но к чему других расстраивать.

Антон, будто гуляя, прошелся вдоль могил в сторону аллеи, читая даты на могилах: нет ли где ошибки. Нет, даты были в полном порядке. Можно даже сказать в полнейшем… От аллеи назад к раскопанной могиле он шел медленней, читая внимательно не только даты, но фамилии, эпитафии. Шаг за шагом вернулся назад.

— И что? — спросил Геноссе.

— И ничего… — со вздохом ответил Антон.

И тут что-то проскользнуло в мозгу. Подождите…

Он опять вернулся почти на самую могилу. Остановился у широкой могилы.

— Ты эту могилу за сколько считал?

Вопрос был совершено лишним — пересчитать кресты и памятники было совершенно нетрудно.

— А за сколько надо? — спросил Егор.

Под широкой плитой будто лежало трое с одинаковой фамилией Эдельштейн. Самый старый, основатель могилы, помер в двадцатом году прошлого столетия. Рядом с ним лежали двое — похоже дочь и ее муж, в общем нестарые, но умершие в один день. Будь иная дата, Антон подумал бы, что они погибли вместе в автокатастрофе, вдвоем угорели от чадного газа. Но дата была нехорошая — на нее Антон указал рукой.

— Читайте…

— Ну и что? Декабрь сорок первого…

— Пока мы ехали, я читал о Крыме не только путеводители, — заметил Антон. — Фельдмаршал Манштейн оставил богатейшие путевые заметки. Так вот — в декабре 1941 Крым почти полностью был оккупирован немцами, исключая крепостной район Севастополя. Ваш итальяшка золото поднял не раньше весны сорок второго — море, знаете ли, холодное…

— Ну и что, — возмутился Геноссе. — Все нормально — эти умерли в сорок первом, золото закопали годом позже. Причинно-следственный механизм не нарушен.

Но искренности в его голосе не было. Ему хотелось, чтоб обыкновенная логика, арифметика дала сбой.

— А то, что они не умерли! Их убили… Это евреи! Евреи в те времена почти не умирали сами…

— Не понял… — признался Егор.

— А что тут понимать. Их убили в указанную дату. Но вряд ли после казни они легли в эту землю. Трудно представить, будто им организовали похороны. Вероятно, они лежали у кого-то в огороде до того, как город освободили, а потом их перезахоронили. Теперь посмотрите, как они лежат. Здесь новых покойников хоронят вглубь кладбища. Эта могила выступает из кладбищенского квартала — ее расширяли в сторону аллеи, в сторону полосы отчуждения.

— За уши притянуто, — подытожил Егор.

— Да. Как и все наше расследование. Стало быть, могила старухи тогда была не седьмая а пятая…

— Интересно, — возразил Геноссе, — а отчего он просто не дал фамилию покойника?

— Вероятно, не знал славянского.

От могилы Цивадиц прошли на две могилы вглубь. Нет, три — отступили на могилу дочери.

— Оно…. — отчеканил Антон.

— А если это тоже ошибка?.. — спросил Геноссе. — У меня уже мозоли.

Егор забросил лопату на плечо:

— Уговорил. Бросаем поиски!

Но стал твердо, ноги на ширине плеч. Дескать, уматывайте, но он не сдается и будет копать до победного.

— Может, нам следует вызвать экскаватор? — предложил Антон.

— Копайте… перефразируя Джека Лондона, «Мексиканца»: ничего, скоро придет весна и копать могилы станет легче.

Чтоб не быть голословным, первым ударил лопатой.

И действительно, — на глубине полуметра в земле лежал небольшой чемоданчик. Там, где краска окончательно не сошла, было видно развеселую канареечную расцветку — совсем как реквизит какого-то клоуна.

Так получилось, что лопатой ударили сильно, и она, пропоров ткань, обнажила содержимое чемодана, последней интриги не получилось.

— Пиастры, пиастры… —